«Неподалеку от почты я ЕЕ встретила, после полуночи. Вроде бы, ниоткуда ОНА возникла: вся в белом и с ужасным, изуродованным лицом. Я тут же стала читать про себя молитву, а потом перекрестила женщину, и она сразу пропала. Так и не пойму: человек то был или призрак?»
Получить четкое объяснение происходящего мне в Черниговке не удалось. Записал в блокнот я только легенду, родившуюся в поселке вместе с появлением в нем невесты-полуночницы.
Если верить народной молве, много-много лет назад, когда «женщина в белом» еще была совсем юной девушкой, она страстно влюбилась в парня, жившего в одном из приморских городков. И собиралась выйти за него замуж.
Накануне же свадьбы жених будто бы надругался над своей избранницей и даже якобы обезобразил ей лицо… И вот теперь, спустя годы, несостоявшаяся невеста для чего-то объявилась в Черниговке.
До поселковой власти, кстати, тоже доходили слухи о ночных встречах на улицах. Но оценить их ей не удается однозначно. По крайней мере, я так понял во время командировки в райцентр. Может быть, шутка чья-то, может быть… кто ж его, впрочем, знает, что еще может быть! Чертовщина, одним словом.
«Да и не слыхать о женщине в белом больше, — успокоил меня во время командировки в Черниговку заместитель черниговского поселкового головы. — Месяца два как пропала. И, слава Богу! Нам и без нее проблем хватает».
Однако, когда мы вместе с замом стали детальнее разбираться, выяснилось, что полуночную невесту на черниговской улице видели… совсем недавно — с неделю до моего приезда.
2003
История 7-я. Николай Чудотворец оживил засохший цветок
ИКОНА святителя и чудотворца Николая, архиепископа Мирликийского, попала ко мне совершенно случайно много лет назад. В декабре 1984 года я заглянул в гости к приятелю, который жил в частном доме, доставшемся ему от тетушки. Поговорили о том, о сем. А потом решили поужинать. Я выставил на стол принесенное с собой угощение, приятель добавил к нему миску вареной картошки да сальца изрядный кус. И стал резать молочно-белое, соблазнительно-аппетитно выглядевшее сало на какой-то доске, прикрытой двойным тетрадным листом. А когда он отошел от стола за рюмками, я приподнял листок и обомлел: мой взгляд встретился с пронзительным взором изображенного на доске седобородого старца, держащего в левой руке какую-то книгу.
В те давние времена я не интересовался иконами, поэтому не знал имени старца, прожегшего меня до самого сердца одним лишь взглядом своих печальных глаз. И не знал, что книга у него в руке не простая, а святая: Библия.
— Откуда это у тебя? — указывая на икону, спросил я у приятеля.
— От тетки осталась. Она на эту икону, когда капусту квасила, гнет укладывала.
Короче говоря, домой в тот вечер я вернулся не один, а в компании с Николаем Угодником — такое имя мы с приятелем с трудом разобрали в правом верхнем уголку иконы, собранной, как оказалось, из трех, некогда аккуратно подогнанных друг к другу, досточек.
Попервости я намеревался отреставрировать икону — ту ее часть, которая больше всего пострадала от квашеной капусты. Но художник, согласившийся было поработать над святым образом, внимательно рассмотрев икону, предложил мне оставить все как есть. Лик святого, рассуждал он, не поврежден — остался таким, каким его увидел внутренним взором и запечатлел мастер-иконописец. А что капустный сок изъел до доски краски на правом плече Николая Угодника, так это пусть навсегда останется свидетельством нашей дикости.
Еще художник добавил, что одеяние святого Николая, возможно, писал ученик мастера и, возможно, чего-то не довложил в краски. Поэтому они и оказались нестойкими — капустного сока не выдержали.
Я прислушался к совету, а, покопавшись в литературе, с удивлением выяснил: икона Николая Чудотворца [слово «угодник» мне почему-то изначально не понравилось] попала ко мне в его день — 19 декабря.
…Прошло много-много лет. Я давным-давно потерял связь с приятелем, подарившим мне святой образ. Тем не менее, почти ежедневно всматриваясь в него, все жду, когда же у Николая [он, кстати, при жизни чудеса умел творить] потеплеет взгляд. Надеюсь, что дождусь.
В сентябре 2009 года перед иконой, которая в нашей квартире установлена на самом видном месте, появился крохотный букетик полевых цветов. Я не знаю, как они называются. Цветы и все. Их всего в букетике пять насчитывается. Причем один из них — это три малюсеньких нераскрытых бутончика. Размером с горошинки. Со временем букетик, конечно, засох. Но выбрасывать его мы не стали. Так он и стоял в небольшом стаканчике перед иконой. Как материализованное воспоминание о сентябрьской таврийской степи, где мы — я и моя жена Лариса, и собрали эти цветочки.