Автор письма сообщил также, что, по его оценкам, ежедневно Виктор Анатольевич принимает от 90 до 120 человек. С разными недугами к нему люди едут изо всех уголков бывшего Союза. Стоимость услуг никто не устанавливает — каждый платит, сколько может и сколько считает нужным. Кто — 5—10 гривен, а кто — 50 долларов. «В комнате, где принимает Витя — так его ласково называют между собой посетители, — добавил офицер-отставник, — горят свечи, на стенах висят иконы. С каждым посетителем Витя встречается индивидуально, в целом сеанс длится две-три минуты».
Вот те на! А я то думал, что над своими визитерами Виктор Анатольевич колдует чуть ли не часами. Ну, уж, по крайней мере, не две-три минуты.
Загоревшись желанием попасть на прием к целителю, я сообщил номер своей мобилки всем, кто в той или иной степени, по моему мнению, мог бы поспособствовать мне. Я ведь знал уже, что принимает Виктор по записи, а она, как догадывался — многотысячефамильная. Что еще сделал? А собрал кое-какие, обнародованные в прессе, сведения о Викторе Громове.
Судьба не была благосклонной к будущему уникуму: на свет он появился со страшным диагнозом — церебральный паралич. Узнав об этом, от него отказалась мать. С приговором «не обучаем» Витя попал в верхнеднепровский специнтернат. Жизнь, казалось бы, отобрала у него все: материнскую заботу, любовь, игрушки, сытную еду. И тогда, как я понял, ничейного, никому не нужного малыша взял под свою опеку Господь. «Передо мной, — будет вспоминать потом сам Виктор, — однажды явился красивый мужчина в ослепительно белой одежде и ласково сказал: ты должен помогать людям, потому что тебе дано. И оставил мне молитву. Не словами проговоренную, а в сердце словно бы, вместе с кровью влитую».
При встрече я попытаюсь выведать у Виктора, что конкретно было ему ДАНО свыше — чем, каким инструментом, что ли, он исцеляет людей.
— Это тайна, — ответит мой визави. — Я не могу ее раскрыть ни вам, ни кому другому.
Все будет хорошо!
В самом же Верхнедиепровске я выведал у сведущих людей: когда Витя еще в интернате жил, школяры брали шоколадку и бежали к нему с просьбой подсказать номер экзаменационного билета. Мальчишка говорил, и все сходилось. Всегда. Еще мне стало известно, какое конкретно событие стало переломным в его жизни — после чего, иными словами, ему явился «красивый мужчина в ослепительно белой одежде». А после того, оказывается, как Витя попал в больницу, где у него на руках умер сверстник-интернатовец. «Никого рядом не было, — расскажет он спустя годы многие. — Я переодел умершего и положил на постель. Так просидел до утра».
Несколько дней мальчик провел в состоянии тяжелейшего шока. А потом началось… «Как-то утром в палату вошла санитарка и медсестра. Я, будто в кино, увидел, что у первой родится мертвый ребенок, а у второй — девочка, и все будет хорошо». Это, кстати, одно из ходовых пожеланий-напутствий Виктора Анатольевича: ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО! И я его услышу тоже. И приму с верой.
Но я отвлекся… Конечно же, первым предсказаниям Вити никто не верил — взрослые подумали, наверное, что ребенок окончательно рассудка лишился, пережив смерть сверстника, которого очень хотел спасти. Не верили санитарка и медсестра — поверили лишь тогда, когда сбылось предсказанное.
Отмахнулся от Виктора и директор интерната, не поверив предупреждению, что у него очень больное сердце, и нужно немедленно обращаться к врачу. А через несколько дней зашел в свой кабинет, сел за стол и умер.
Еще была воспитательница, у которой исчезла родственница [в лесу, как окажется, заблудилась]. И Витя точно указал, где она находится. В то время, как местная гадалка заявила расстроенной женщине совершенно иное — пропавшей, мол, уже нет в живых.