– Зачем ему нужен был второй скафандр? – опешивает Маккой, и на этот вопрос отвечает Спок.
– Очевидно, он был не один.
Скотти тяжело сглатывает и кивает.
– Мы проверили камеры видеонаблюдения в шлюзах и сканеры жизнедеятельности в первую очередь, но их он тоже взломал – никаких записей с трех часов ночи.
– И возле его каюты? – уточняет Спок, и инженер тут же шагает к терминалу, чертыхнувшись.
– Не подумали…
Он оттесняет Павла и быстро находит короткую запись. В 02:47 по корабельному времени, в свете тусклого ночного эконом-режима, Фехнер вышел из своей каюты, неся на руках что-то, завернутое в одеяло. Сканеры отсека зафиксировали два живых существа, но на следующей палубе, уровнем ниже, никакие мониторы уже не работали.
В переговорной снова возникает гробовая тишина. Скотти не может не оглядываться на Кирка, но для них всех новости инженера становятся новой порцией шока.
– Он что же… совершил убийство и самоубийство? – Джим сам не хочет верить в то, что говорит.
– Этому нет доказательств. На него снова могли воздействовать и… – начинает было вулканец, но Кирк обрывает его, мгновенно вспылив.
– О, да брось, Спок! Ты сам видел его реакцию! А если потом к нему стал приходить тот ребенок, он мог не выдержать! И наверняка, раньше нас понял, что тот – «гость». И избавился от него! Что это? «Охота на ведьм»?!
Он говорит это с такой ненавистью, на которую нельзя не отреагировать. Павел видит, как Сулу сжимает кулаки, Ухура гневно хмурится, у Спока желваки ходят под кожей и только Леонард не может сдержаться.
– Заткнись! Ты не знаешь, сколько раз ему, мне или всем остальным хотелось выйти в окно оттого, что тебя не стало! – Маккой еле остается на месте. – Ты этого не знаешь! И никогда не сможешь понять!
– Он его убил, Боунс! Тут и понимать нечего! – рычит Кирк в ответ.
– Достаточно! – в очень редких случаях Спок повышал голос, но теперь он встает между ними стеной и отдает приказ, которого нельзя ослушаться. – У нас пока нет никаких доказательств, чтобы обвинять кого-либо в чем-либо подобном. Мистер Скотт, продолжите расследование инцидента. Все данные – мне на падд каждый час. Лейтенанты, поговорите с остальными офицерами. Доктор Бертон, отправляйтесь в лаборатории.
С небольшой заминкой, они кивают «да, сэр» и торопятся по своим местам. Павел оглядывается в дверях на оставшуюся в переговорной троицу и понимает, что там сейчас начнется новая дискуссия. Наверняка такая же бурная и эмоциональная. Но у них есть работа и они должны выполнить ее как можно скорее. Чехов переглядывается с Сулу и Ухурой, и те кивают ему, когда Скотти начинает спрашивать. Он расскажет ему все, что они узнали, и поможет с расследованием взлома – это то, что они должны сделать на данном этапе.
***
– Доктор Маккой, нам нужно детальное исследование организма… Джима. Сразу после того, как вы установите причины смерти доктора Фехнера, – вулканец еле слышно запинается на имени каждый раз, а Леонарда от этого каждый раз коробит. Как будто этот… этот «гость» действительно тот, кого они когда-то знали и любили. Этого не может быть. Это все фикция!
– Естественно, – кивает он, а Кирк снова глумливо усмехается.
– «Естественно», – повторяет он сквозь зубы. – Я ведь пришелец.
«Ты – мудак!» – хочется заорать Леонарду, и тоже самое он читает на лице Спока, но тот лишь едва заметно хмурится и продолжает раздавать указания.
– Я прошу вас отправиться в медотсек вместе с доктором Маккоем, Джим. Мне нужно скоординировать работу исследовательского отдела. Позже я к вам присоединюсь.
Он едва успевает развернуться к выходу, как Кирк его останавливает.
– Нет, – беспрекословным приказным командным тоном.
– Джим, вы должны понимать… – Леонард видит, что вулканец пытается изо всех сил. На самом деле, когда Маккой пустил в ход кулаки, он наверняка исполнил желание не только всего мостика, но и Спока. Но тот же все еще пацифистский гоблин, и будет терпеть до последнего.
– Нет, – повторяет Кирк, но когда Спок снова разворачивается, начинает орать. – Не смей уходить! Ты не оставишь меня вот так!
Леонард слышит в этом крике не только злость, но и отчего-то страх. И не успевает вступиться, потому что следом Кирк выдает уже форменную истерику.
– Не смей!! – кричит он в спину вулканца, а потом бьет по столу с такой силой, что сверхпрочная металлическая столешница в сантиметр толщиной под ударом прогибается и трескается, как первый осенний лед на лужах. Как будто кусок металла взрезали мощным пучком лазера.
Ни один человек на такое не способен даже в сильном гневе. Ни один вулканец. Но глядя на то, как с поврежденной руки Кирка капает совершенно по-обычному красная кровь, Леонард не может больше удивляться.
– Не уходи, Спок… – Джим, похоже, пугается больше них – собственной вспышки, собственной силы, собственных чувств. Он делает шаг вперед, оступается и медленно оседает на пол. – Нет…
Вулканец же и бровью не ведет. Но послушно подходит к Кирку. Маккой не хочет знать, что сейчас происходит в высокоактивном вулканском мозгу, но уверен, что все это сведет того с ума так же быстро, как и его самого.
– Джим… – он снова запинается! – Вы же понимаете, что мы должны разобраться в этом как можно скорее. Мы должны действовать оперативно и слаженно. Погиб человек и…
– Нет, Спок, не то, – голос Кирка падает до шепота, когда вулканец присаживается рядом на корточки. – Я просто чувствую… что не могу… ты не должен уходить! Я не смогу без тебя.
Вот, что его напугало. Спок переглядывается с Леонардом, и тот пожимает плечами.
– Возможно, между вами существует какая-то связь. Как у «донора» и «реципиента». Покажи мне руку.
Он подходит ближе, но когда Кирк поднимает ладонь, они видят, как рана начинает медленно затягиваться сама по себе.
– Невероятно, – бормочет Маккой себе под нос и снова без должного удивления – Джим перед ними – не человек. Теперь уже точно.
– Охренеть, – соглашается Кирк, и вот теперь его страх полномасштабный, поглощающий и безудержный.
– В медотсек. Оба, – предлагает Леонард, и Спок с Джимом торопливо поднимаются.
Идут они по запасным шлюзам и грузовым лифтам, чтобы не попасться никому на глаза и не устроить панику на корабле. Маккой уверен, что это – последнее, о чем они должны сейчас волноваться, но и не хмыкнуть про себя не может. Это – уже внештатная ситуация, совсем скоро из-за которой врубят красную тревогу. Кирк мелко дрожит и, похоже, силой заставляет себя не цепляться за рукав форменки Спока. А тот как будто понимает – пристраивается в шаг, позволяя Леонарду досадовать молча.
– Садись, – в медотсеке Маккой указывает Кирку на первую же биокровать в изоляторе. Трикодеры в его руках и сканеры на прикроватных панелях почти бесперебойно пищат, но начинает он, конечно же, с простого – анализа крови.
– Не смотри на меня так… – Джим морщится не от укола, но Маккой смело встречает его взгляд. – Слышишь? Не смотри, как будто я – фальшивка. Я – настоящий!
– Кто же спорит? – фыркает Леонард. – Кто бы тебя ни копировал, но он с абсолютной точностью воспроизвел то, каким ублюдком ты иногда мог быть.
Если он – материализация воспоминаний Спока, он поймет, что доктор имеет в виду. У вулканцев же эйдетическая память – неудивительно, что Кирк – почти точная копия. И Джим усмехается с болью, снова хватается за голову и смотрит на Спока и Леонарда с просьбой. Помочь, спасти, разобраться. Сказать, что все это – розыгрыш, что на самом деле все живы, а чертова планета – просто кусок звездного вещества, а не сверхразум с неограниченными возможностями. Смотрит, даже зная, что они не могут дать ему такой надежды.
В медотсеке они проводят почти два часа. Данные об организме Кирка абсолютно идентичны человеческим за исключением одного – кровь, которая была совершенно обычной по цвету и своим составляющим, но оказалась абсолютно иной в своей сути. Маккой исследует ее под микроскопом: видит обычные эритроциты, затем, увеличивая изображение, белковый конгломерат, молекулы, но когда дело доходит до атомов, он не видит ничего. Ничего! Клетки, белок, молекулы, а затем – пустота. И вот чего на самом деле быть не может! Маккой покрывается ледяным потом, нервно кусает губы и оборачивается к Споку – тот внимательно следит за всеми данными, что поступают, и тоже не находит объяснения. Эти же данные видит и Джим.