Я исхудал, но уложился в срок. С началом весны тридцать третьего года мы с Равенной покинули Танаис и пустились в дорогу. В Салонах наши пути разошлись: я отправил Кассия по суше в Сирмий, в ставку Максимина, к одному верному мне трибуну, а сам поплыл дальше, к италийским берегам.
В Рим я попал как нельзя вовремя, и предчувствие не обмануло меня: Синтия уже молила богов о моем приезде.
Повод вызрел. У Виталиана раздулась печень, и он лежал почти при смерти. Его излечение стоило моей цели.
Начальник "охраны императорского покоя" Гай Нума Внталиан был законченным мерзавцем. Он наслаждался доносами, убийствами и радовался испуганному недоумению ни в чем не повинных людей.
Шагнув на порог его дома, я сильно поколебался: умри он сейчас, и Рим вздохнет с облегчением. Надолго ли Риму такое облегчение? На день, на месяц, на год? Время, когда в Виталианах не будет недостатка, началось. Я должен был выбрать между Римом и Танаисом. Конечно, я выбрал Танаис, но чем мне было успокоить совесть?
Чтобы оправдать следующий шаг, я стал выискивать глазами смерть Виталиана. Она пряталась близко, среди колонн. Я уговорил ее не задерживаться за мной долго - и шагнул в двери.
При входе стражи обыскали меня и облапали всего, как девушку. Было до тошноты противно. Потом передо мной возник старик с испуганным лицом и шепотом сообщил, что господину хуже.
- Проводи, - сказал я ему, и он, переваливаясь с боку на бок на больных ногах, повел меня через весь дом.
В сумрачных углах покоев стояли охранники. Старик оставил меня перед господином и вышел.
Виталиан лежал с закрытыми глазами, на спине, безо всякого движения в членах и на лице. Тело его и лицо приняли цвет старого воска. Печень была раскалена и готова вот-вот лопнуть.
Первым невольным желанием было придушить его. Но я сдержал свои чувства, иначе лечение превратилось бы в издевательство над телом.
Едва я коснулся пальцами его ребер, как он вздрогнул и шумно рыгнул. Мне почудилось, будто из его зева зловонным, темным облачком вылетела вон душа. Но я ошибся. Его веки медленно разлиплись, и мутные зрачки, настороженно метнувшись по сторонам, остановились на мне.
Печень, между тем, сдулась и остыла, а лицо начало принимать живой цвет. Робея двинуться слишком резко, Виталиан поднялся и сел на ложе, спустив ноги вниз. Он несколько раз осторожно вздохнул и, с недоумением оглядевшись по сторонам, потер ладонью больное место.
- Ты - понтийский маг, о котором говорила Синтия? - слабым голосом пробормотал он, смерив меня с головы до ног.
- Понтийский маг? - усмехнулся я. - Звучит слишком красиво.
Виталиан зло поморщился.
- Кто угодно. Дело свое знаешь. - В его голосе послышалась завистливая ненависть.
Прислушиваясь к себе, он поднялся на ноги и стал расхаживать передо мной из стороны в сторону, пока не замер вдруг, словно наткнувшись на стену.
- Это повторится? - отрывисто спросил он.
- Нет, - покачал я головой. - Если не будешь есть кровавое мясо.
Виталиан прищурился, высматривая во мне презрительный намек. В помещении было сумрачно, и он указал на выход.
Мы вышли в колоннаду перистимля.
- Кровавое мясо? - усмехнулся Виталиан. - Разве оно бывает бескровным?
Я промолчал.
- Сколько берешь? - спросил он с явным любопытством.
Я ответил:
- Осмотр - пятьсот денариев, врачевание - двести, исцеление - один денарий.
Виталиан непонимающе хихикнул, показав широкую, гнилозубую улыбку.
- Шутник, - покачал он головой.
Глаза его вдруг снова насторожились.
- А ведь ты знаешь, - ткнул он в меня пальцем, - ты знаешь, сколько мне осталось. Сколько?
Я солгал:
- Нет. Не знаю. Есть воля богов.
- Лжешь, ублюдок! - взвизгнул он, дернув плечами. - Знаешь, знаешь, я вижу! - Припадок ярости погас, и он вытер пальцами вылетевшие на подбородок капли слюны. - Боишься меня? Говори.
- Я сказал все, что знаю, - спокойно ответил я. - Отказ от кровавого мяса и умеренная жизнь.
Виталиан изобразил на лице легкомысленное изумление.
- Умеренная жизнь? - Он развел руками. - Если она дана нам со всем, что в нее можно втиснуть, то чем ее можно умерить? И ради чего? Жизнь - тлен, смерть - пустота, ведь так?
Задавая последний вопрос, он даже заискивающе пригнулся.
- Я - не философ, - усмехнулся я.
- Ты кажешься глупее, чем есть, - снова хихикнул Виталиан и щелкнул пальцами.