- Какую же участь уготовил для Танаиса ты, отец фиаса? Несомненно, более счастливую.
- Тебе, слуге Асклепия, должно быть известно, каким способом сарматам удается уберечь своих детей от оспы.
- Они собирают оспенные струпья, прокаливают их на солнце и, растерев в порошок, добавляют в молоко.
- Варварское нашествие можно уподобить приходу оспы. Город можно уберечь подобным способом. Смута - вот лучшее средство. Смута и страх... Нет, сын Бисальта, я не желаю зла Городу, я лишь хочу уберечь его от страшной болезни. Пусть тот, кто жаждет земной власти, будет бороться за власть. Пусть боспорский обжора зарится на наше золото - он подавится лишь горстью денариев. Городу нужны осады и набеги. Пусть вьются у его стен боспорцы и местные варвары. Будут беды, будут пожары. Но ни одно из несчастий, принесенных этими мелкими врагами, не сравнится с опустошительной силой нового варварского потока. Жизней эти осады унесут несравненно меньшее число. Пусть торговцы потеряют прибыль и уверенность в том, что крепостные стены защитят их очаги. Смута должна зреть и в самом Городе. Пусть торговцу станет жить здесь невмоготу. У него нет родины - он соберет скарб и уйдет искать новое место для торга. Пусть Город опустеет. Варварская волна, не наткнувшись на заслон, перекатится через него, как через гладкий камень на берегу. Потом она схлынет - и мы вернемся. Стены не будут разрушены, колодцы не будут отравлены. Варвары загадят улицы и очаги, но дух разрушения и смерти, что гонит их полчища по степям, рано или поздно уймется. Тогда они потеряют силу и захотят покоя и роскоши. В тот год мы вернемся в наши стены и начнем торговать. Они сами отдадут нам Город, ибо не способны жить в кругу крепостных стен. Но сейчас... Поверни сарматов Фарзеса против Города - и ты спасешь его от гибели.
Собеседники теряли хладнокровие: уже и "отец" фиаса услышал в голосе гостя дрожь затаенного гнева, хотя взгляд Эвмара оставался так же холоден и спокоен, как остывший пепел.
- Кто из нас двоих слеп? Кто из нас двоих одержим демоном лжи? - Эвмар замолк, словно призывая жреца ответить, но спустя миг продолжил сам: - Если бы подобным мыслям поддался Леонид или Мильтиад, встречавший у Марафона войско Дария, втрое превосходившее афинян, разве осталось бы ныне хоть одно слово во славу Эллады? Разве не доблестью и гордостью предков согревается кровь потомков? Тебе ли, прозревающему власть духа, не ведать магии Хроноса?
- О каких потомках зашла речь? - усмехнулся старый жрец. - Здесь, на краю света, найди мне хоть одного эллина чистой крови? И кому на торге есть дело до славы Эллады?
- Первые камни Города сложили эллины лучших времен, и нам остается эти камни защищать.
- В скором времени мы оба станем лишь ничтожным прахом, - снова усмехнулся старый жрец. - Стоило бы об этом еще раз подумать... Я вижу, согласия между нами не будет. Два демона схватили женщину, и каждый тянет к себе. Никто из них не станет ее хозяином, никто не насладится - они разорвут ее на части... Мы слишком мешаем друг другу, сын Бисальта.
- Ты предупрежден, жрец, - без угрозы ответил Эвмар.
- Нам обоим быть лишь ничтожным прахом.
Старый жрец почувствовал вдруг сильную усталость и желание скорей отойти ко сну.
"День путается с ночью, - подумал он. - Так бывает перед смертью".
Он невольно ответил на прощание гостя и проводил его взглядом до дверей, как провожают летящую высоко в небе одинокую темную птицу.
"Он молод, - подумал старый жрец. - Оставить ему Город - пусть делает все, что вздумается... Не пора ли отдохнуть перед дорогой... Басра... Слишком далекий путь".
В дремоте, в неясном течении предметов, старый жрец, уже с полуопущенными веками, вдруг стал различать на стенах человеческие тени. Спустя миг они сдвинулись в сторону, являя своих хозяев, собравшихся вокруг алтаря... Он, "отец" фиаса, - за спинами этих людей, и кто-то из них загораживает ему пламя. Идет совет фиаса, смутно понимает старый жрец. Он видит профиль "отца схода", ближе - стоит плешивый синагомг, правее - неподвижные, будто окаменевшие лица филагамта и неанискамрха...
"Исход" - вот слово, которое домлжно ему произнести, - и тогда все эти молчаливые гости разом разойдутся, наконец оставив его в покое - во веки веков. Он силится выговорить слово-заклинание, но не может - слово будто застряло в груди... И вновь вместо людей выплывают их тени на стенах, а следом старый жрец видит странную, пугающую картину: человеческие эти тени отбрасываются окружившими огонь лохматыми собаками, каждая из них на поводу, и повод тянется куда-то далеко во мрак... Теперь жрец понимает, что сможет исполнить Исход, лишь освободив собак от привязи. Он пытается снять ошейник с одной из них, но тот оказывается сплошным железным ожерельем, намертво скованным с кольцом повода... Такие же цепи на шеях у остальных псов... Вот старый жрец чувствует себя долго, мучительно долго идущим по узкому темному коридору, куда тянутся от всех ошейников кожаные поводья... Вдруг он оказывается на пристани, выложенной гранитом. Перед ним стоит высокий худой человек, сжимающий в правой руке концы поводьев.