– Эй, – девушка дернула мужчину за руку, и его голова безвольно мотнулась, перекатившись на бок.
Расползающееся по одежде темное пятно парило. Розоватый дымок стелился по земле. Запястье мужчины, которое все еще сжимали пальцы девушки, вдруг подалось и обмякло, как тающий на солнце воск. Вскрикнув, она отдернула руку. Розоватая дымка, окутавшая уже все тело, просела и расползлась, оставив на земле лишь одежду и кожаный ремень с арбалетом.
Вернулись звуки: гул огня и крики. Девушка метнулась обратно на улицу, только там было еще страшнее – там продолжали умирать люди, просто умирать и расползаться туманом, люди с красноватыми и бледными лицами, одинаково подсвеченными огненным заревом. Она поняла, что кричит, но не слышала своего голоса. Гул нарастал, в ушах шумело, и сквозь этот шум пробивался чей-то невнятный голос, звавший ее по имени, но нещадно это имя искажавший:
– Милия… Милия… Милия…
– Милена!
Девушка вздрогнула, открыла глаза и поняла, что уснула за столом. Колпачок ручки впился в щеку – наверняка след остался, затылок ныл, плечи ломило.
– Милена Владленовна! – Это практикантка Наташа, большие серые глаза, рыжеватые волосы до плеч, романтичная особа, кумир читающих мужчин за сорок и нагловатых студентов, бегающих за багажом знаний сюда. Называет всех сотрудников по имени-отчеству, хотя определенно старше ее только заведующий и дамы из читального зала и картотеки. – Милена Владленовна, вас к телефону. – И загадочно добавила. – Приятный мужской голос.
В зал вошла Света Мельченко, ведущая за собой, как на поводке, симпатичного молодого человека со списком в руке. Она театрально закатила глаза и округлила рот, словно собиралась сказать: «О!», едва уловимо кивнув в сторону читателя. Судя по всему, восторгалась она не только величиной списка.
– К телефону? Меня? – удивилась Милена, отведя взгляд от усиленно кокетничающей Светы, встала и направилась в приемную к заведующему.
В приемной было пусто и на удивление тихо. В кабинете Павла Григорьевича тоже. Секретарша, куда-то подевалась, оставив без присмотра открытый сейф, в замке которого болталась связка ключей. Трубка лежала рядом с телефоном на стопке бланков. Милена осторожно взяла ее и приложила к уху.
– Я вас слушаю, – сказала она дыханию. Вместо ответа раздались гудки.
Девушка положила трубку и пожала плечами, но не в недоумении, а так, словно хотела сбросить ощущение пристального взгляда в спину. Было во всем этом что-то фальшивое, нереальное, как в киношном ужастике. И густая тревожная тишина. Как будто, войдя в приемную, Милена оказалась в звуконепроницаемом помещении. Но дверь-то была открыта… По ушам бритвой полоснул пронзительный женский крик. Кричала Света. Милена бросилась туда, к ней, расталкивая высыпавших в коридор работников и немногочисленных утренних посетителей.
Напарницы за столом не было, а из хранилища вместо крика доносились сдавленные рыдания. Милена нашла девушку стоящей у бокового стеллажа: белое как полотно лицо, подбородок мелко дрожит…
– Света, – Милена взяла ее за руку – пальцы, как лед. – Света, что…
Тонкая рука в бежевом свитере, рука Наташи, сжимающая сведенными судорогой пальцами зеленую брошюрку «О природе гипноза» надломленной веткой торчала из-под рухнувшей секции стеллажа отдела психологии, подбитыми птицами валялись книги, подломив крылья-страницы, по ковровой дорожке медленно расползалось темное пятно. Светка всхлипнула и мягко осела на пол, в набитые той самой ватной тишиной из приемной пробился сердитый голос Павла Григорьевича, требующего объяснить, что здесь происходит, и его хриплый шепот: «Господи Иисусе!» – когда он все это увидел.
Было уже темно. Молодой следователь Заров Олег Сергеевич (серьезное лицо, плотно сжатые губы, нескончаемый поток вопросов) подвез Милену до парка. Поблагодарив его донельзя уставшим голосом, девушка захлопнула дверцу забрызганного грязью до самых окон серо-зеленого bmW и пошла по знакомой до мелочей аллее.
Небо снова затянуло, но дождя не было, хотя в воздухе носился его запах. Голова раскалывалась и гудела от роящихся в ней обрывков фраз, вопросов, отдельных слов, сбившихся в огромный разноголосый ком. Перед глазами мелькали такие же бессвязные картинки: глаза Светы, зеленая брошюрка Рожкова, милиция в коридоре библиотеки, тело Наташи под белой простыней, мужчина в черном плаще, с которым Милена столкнулась у стола, когда бежала в хранилище, и снова брошюра про гипноз… А внутри пусто, глухо, будто ктото нажал на рубильник и все выключил. Милена казалась самой себе автоматом, размеренно шагающим по мокрому асфальту, наступающим на собственную тень, лениво сползающую куда-то вправо и путающуюся с длинными тенями деревьев, урн и редких скамеек с облупившейся краской.