«Они здесь».
«Знаю».
«Еще бы!»
«Теперь нужно ждать».
«Я поспешил»
«Самое время»
«Все слишком неустойчиво»
«Говорю – жди. Самое время, чтобы ждать».
«Сколько?»
Высоко над миром всходила луна, невидимая за пеленой облаков, но обладающая достаточной силой, чтобы рождать приливы.
5
Милена проснулась в холодном поту. Ей снова снился красный туман. Резко открыв глаза, она не сразу поняла, где находится, приняв окружающее за продолжение кошмара, а багрово-синие полосы на запястьях, оставленные веревкой, и разбитое лицо только подтверждали это. Голова тупо ныла и была похожа на темный, заросший осокой, ряской и илом пруд, в котором медленно, как толстые ленивые караси, ворочались мысли.
«Вестал!» – Милена вскочила и прижала руки к груди. Нащупав медальон, она облегченно выдохнула и огляделась.
Узкая деревянная кровать, на которой сидела девушка, оказалась застеленной чистой простыней из бурого полотна, имелась также вполне удобная подушка-валик и шерстяное одеяло, теплое, но нестерпимо колючее, о чем свидетельствовала порядком настрадавшаяся кожа ног, которую, казалось, оккупировала целое полчище злющих комаров. Забыв о ноющей голове, Милена сдернула одеяло и принялась тереть несчастные ноги. В углу камеры, рядом с окованной железными полосами массивной дверью, обнаружился табурет, под которым стояло подозрительного вида ведро с крышкой. На табурете – тазик, нечто похожее на кусок мыла в плошке и высокий кувшин, вероятно, с водой. Венчало сей «санузел» небольшое зеркало, висящее на стене. Оставив в покое ноги, Милена ринулась туда и пожалела. Подняла руку, чтобы потрогать увиденное «великолепие», оставленное ей после близкого знакомства с землей Тер и увесистым кулаком бородатого, но передумала, сунула нос в кувшин – действительно с водой, и без подозрительных запахов, – щедро плеснула в тазик и принялась аккуратно отмывать с лица пыль и засохшую кровь, мысленно «благодаря» бородатого за свою «обновленную» физиономию. Полотенца не нашлось, и Милена, вернувшись к своей кровати, вытерлась краем простыни.
Камера оказалась довольно просторной, без окон, между дверью и полом – щель шириной в ладонь. Было сухо и почти тепло. Кроме «санузла», имелся еще один табурет и такая же, как та, на которой сидела девушка, кровать. Милена вздрогнула. Она была не единственной узницей этой камеры.
На стоящей у противоположной стены кровати, завернувшись в одеяло, неподвижно лежала женщина и, не моргая, смотрела на Милену. То, что это именно женщина, девушка поняла по длине волос и мягким чертам лица: розоватая кожа, намного светлее, чем у встречавшихся ранее местных; глаза – темно-карие, а может, и черные; волосы – густого каштанового цвета, отливающие бордовым там, куда попадал тусклый свет. О, как обрадовались ему глаза! Светильник висел на противоположной двери стене и формой напоминал факел или нераскрывшийся бутон с шипастыми стержнями вместо лепестков, внутри которого горел сгусток белого пламени.
Поняв, что ее заметили, женщина (на вид ей было чуть больше тридцати) спустила с кровати босые ноги, выудила из-под кровати туфли на низкой подошве, обулась, встала и, как была, в одеяле, подошла к Милене.
– Soar, Soe’lle-оlane, – произнесла она и присела на стоящий рядом табурет.
Голос у соседки по несчастью оказался приятным и приветливым. Чувствуя неловкость и легкое раздражение от того, что ни слова не поняла из сказанного, Милена улыбнулась, насколько позволял ноющий, ушибленный о камень подбородок, и попробовала знаками объяснить, что не знает языка. Женщина удивленно приподняла идеально очерченную тонкую бровь, потом рассмеялась и, указав на себя пальцем, сказала:
– Корали, Корали Фиа Волден, – затем ее розовый палец с аккуратным маленьким ногтем деликатно коснулся Милены. – Кеa sotar?
– Милия, – неожиданно для себя произнесла Милена и, вслед за шепчущим где-то внутри голосом, добавила: – Милия Стейл Альдо.
Если словами можно вызвать шок, то это был именно тот случай. Глаза Корали расширились, и с ее губ сорвалось изумленное «О-о-о!»
– Милия, – протяжно, с ударением на второе «и», произнесла Корали.
– Милена, – торопливо поправила девушка и повторяла свое имя до тех пор, пока Корали не поняла, что от нее хотят, после чего согласно кивнула и стала внимательно рассматривать лицо Милены.