– Не запрещено, только сперва надо получить у меня разрешение. Куда вы планируете съездить?
Для полноты исследований Хакману придется исколесить весь Уэссекс вдоль и поперек, но, если признаться в этом сразу, каждый шаг его начнут строго контролировать, а то и вовсе ограничат передвижения каким-нибудь одним районом.
– Ближайшие несколько месяцев я рассчитываю провести в Дорчестере, – уклончиво ответил он. – Может, в следующем году съезжу в Плимут.
Боровитин кивнул – значит, Хакман выбрал правильный путь. Однако тут комиссар произнес:
– Уж не знаю, что вы надеетесь найти в Дорчестере…
– Здесь все архивы комиссии, сэр. А это главный мой источник… Еще мне хотелось бы побывать в Мэйден-Касле.
– Зачем?
Вопрос прозвучал до того неожиданно, что Хакман утратил бдительность и необдуманно спросил:
– А что, по каким-то причинам мне не стоит туда ездить, сэр?
– Вовсе нет. – Боровитин вновь принялся изучать лежавшее на столе перед ним письмо, словно при первом прочтении мог упустить что-то важное. – Только я не понимаю, что вам там понадобилось.
– Это место имеет историческую ценность.
Боровитин опять на него уставился: с подозрением или безразлично? Хакман продолжил:
– При всем к вам уважении, сэр, напомню, что вы не социолог. С исторической точки зрения, Мэйден-Касл намного важнее Дорчестера. Я уверен, что в годы изоляции от материка крепость играла для Уэссекса очень важную стратегическую роль.
– Для поездок туда вам мое разрешение не требуется, – вынес наконец вердикт Боровитин.
На этот раз Хакмана его пристальный взгляд не смутил. Отстаивая свое желание бывать в Мэйден-Касле, он импровизировал – и, кажется, нащупал правильную дорожку. Беда в том, что истинные его мотивы были гораздо глубже, и он никак не сумел бы их объяснить.
Например, почему ему так хотелось увидеть ту девушку и купить скиммер.
– Так что насчет архивов, сэр? – уточнил Хакман под конец беседы, больше не тушуясь под тяжелым взглядом комиссара. – Вы позволите изучить документы комиссии?
– Вам придется подать официальный запрос. Обратитесь к Мандру.
– Как я понял, архивы в юрисдикции мистера Кро… Ведь это он подписывал документы по моему назначению.
– За все административные вопросы отвечает мистер Мандр.
Вскоре Хакман нашел кабинет, который выделили новому работнику. И кабинет этот совершенно ему не понравился. Пусть он был просторным и без лишнего хлама (предыдущий владелец забрал все личные вещи), однако в нем имелось одно-единственное окно, к тому же под самым потолком: чтобы просто выглянуть наружу, надо залезать на стул. Придется весь день сидеть под стерильным светом флуоресцентных ламп, вдыхать терпкий запах цветов, слышать жужжание насекомых и отвлекаться на топот прохожих, гуляющих по солнечной улице.
Дональд Мандр сам заглянул к нему познакомиться и произвел на Хакмана вполне благоприятное впечатление. Он оказался мужчиной средних лет, с розовой блестящей лысиной, слегка прикрытой пучками волос. Еще он много шутил – правда, наверное, больше затем, чтобы новичок расслабился, – и в немного циничной манере, зато весьма образно описывал заведенные в здешнем подразделении порядки.
– Комиссар Боровитин сказал, что запрос на допуск в архивы надо подавать через вас, – начал Хакман.
– Да, все верно.
– Тогда нельзя ли счесть, что я уже его подал? Хотелось бы поскорее приступить к работе.
– Надо заполнить бланк. Я поищу для вас образец.
Мандр принес себе стул из соседнего кабинета, и тот опасливо скрипнул под его весом.
– А просто от руки написать нельзя? – скорбно уточнил Хакман.
– Правила – без них никуда…
Мандр засмеялся. М-да, чтобы услышать в его словах что-то смешное, придется проработать в этом месте не один год.
– Как я понял, за архивы отвечает мистер Кро?
– Да, я вас с ним потом познакомлю.
Из мечети напротив раздался голос муэдзина. Зычный жутковатый зов напомнил Хакману, как он побывал с визитом в посольстве западных штатов. Там было много странного и непривычного, однако самое сильное впечатление оставила загадочная мусульманская традиция: пять раз в день все население штатов вдруг падало на колени и с молитвой обращалось к востоку. Отчего-то независимая в прошлом Америка вдруг покорно склонила голову: не перед Аллахом, нет, – перед властью нефтяных долларов, которые в итоге оказались сильнее прежней культуры. Мечеть в Дорчестере, как и в других туристических городах, выступала ярким символом этой власти, напоминая англичанам и уэссекцам, что, если их не устраивает социализм, есть и другой выбор.