— Думаешь, ты сумел бы лучше?
— Еще чего не хватало!
— А ведь ты можешь стать адмиралом космофлота. Единого галактического! Стать первым, кто полетит в другую галактику! Только подумай, Квалин…
— Ага. Нести туда свет очей непревзойденного императора нашего Койтля Первого! Послушал бы ты себя со стороны…
— Заткнись! — рявкнул Диранст, и Михаил едва не прикусил язык.
А потом существо, висевшее в воздухе ближе всего к потоку силы, вдруг преобразилось. По бокам бесформенного сгустка вытянулись два отростка, а два других образовались снизу и достали до пола. Еще один вырос сверху, и вслед за ним тело удлинилось, обретая все большее сходство с человеческим. Конечности выровнялись и разгладились, голова округлилась, на ней проступили впадины и выдался вперед нос. Многочисленные змейки устремились в стороны и обернулись волосами. Цвет существа менялся на глазах, становясь из багрово-коричневого бледно-розовым. Секунда-другая — и вот уже он, Кейвон Хаймс, на этот раз без всякой одежды, стоял напротив Диранста и взирал на его окутанный фиолетовым туманом облик.
— Уйди оттуда. Немедленно, — сказал он, и Квалину показалось, что сила, заключенная в его словах, сейчас ненамного уступает мощи приказов Койтля.
— Что за глупости, Хаймс? Почему бы просто не признать свое поражение?
— Здесь нет поражения или победы. Процесс скоро станет необратимым. Уйди.
«Призрак» — не то, что вы думаете, вспомнились Михаилу слова Хаймса, сказанные еще при первой встрече, и холодок побежал по позвоночнику.
— Уйти? — переспросил Диранст и рассмеялся: — Не-ет! Это ты уйди! Не стой у меня на дороге!
— Я только хотел предупредить, — сказал чужак.
— Хорошо, ты это сделал — а теперь убирайся! Исчезни навсегда! Я приказываю тебе, слышишь?! Сгинь, растворись во тьме! Провались в небытие! Это я приказываю, Хаймс! Ты не можешь ослушаться! Исчезни немедленно!
— Жаль… — произнес тот.
Он хотел сказать что-то еще, но тело его начало искажаться и расплываться, теряя человеческий облик. Оно возвращалось к чужеродной форме, но сейчас обращение шло в несколько раз быстрее. А потом, вернувшись к первоначальному виду, существо полыхнуло яркой вспышкой, краткий миг соперничавшей с сиянием источника. Она тут же угасла, сузилась до маленького красного шарика — и это было все, что осталось от неведомого создания. А потом шарик уменьшился еще, будто провалившись внутрь самого себя, съежился до едва заметной точки… Наконец и точка пропала с глаз, но Квалину казалось, что Хаймс еще некоторое время был здесь: вот он стал размером с клетку… с молекулу… с атом… и наконец исчез вовсе, как того хотел Диранст, будто и не существовал.
А Койтль хохотал: существо, которое было неизмеримо выше его, тем не менее оказалось не в силах ему противостоять. Он приказал ему исчезнуть — и оно исчезло, даже не попытавшись сопротивляться. Да оно и не могло сопротивляться, и никто во всей Галактике не мог! Диранст едва не давился от смеха, тыча пальцем в то место, где только что растворился в воздухе красный шарик. И молча взирали на него призраки, никак не выражая своего отношения к происходящему. И так же безучастно и отстраненно смотрела Мэри…
И только Квалин смотрел совсем в другую сторону. Он видел, что Койтль, сосредоточившись на Хаймсе, не следит за остальными. За долю секунды разведчик понял, что нужно делать. На само действие у него оставалось не больше нескольких секунд.
Мгновенно Михаил метнулся к панели с ключами. Только не смотреть, не смотреть, повторял он про себя. Пока я лишь думаю о нем, пусть даже касаясь его, — я могу бороться. Но стоит увидеть красную вспышку — и все. Эффект накопления, да, а во мне накопилось столько этой гадости, что один мимолетный взгляд равносилен прямому приказу Диранста, наделенного силой «Призрака». Нет, я не буду смотреть — руки справятся сами.
Квалин нащупал гладкий эллипс ключа. Первым побуждением было выяснить, который это из них: левый, правый или средний. Разведчик тут же подавил желание: не смотреть! Сцепив зубы, он дернул ключ на себя. Тот не хотел выходить из выемки. А может, это и есть необратимый процесс, подумал Михаил. Его нельзя остановить так же, как реакцию деконцентрации, и поэтому нельзя вытащить ключ? Да и, собственно, зачем выта…
Он волевым усилием пресек мысли — все сразу, не разбирая, где правильные, а где нет. Тренированное тело и так знало, что делать. Упершись ногами, Квалин с силой потянул и едва не отлетел назад, когда ключ вышел наружу. Казалось, пальцы даже сквозь перчатки ощущают его холод. Михаил тут же шагнул к панели, перегнулся через нее — и взгляд обрушился в яму, уносящую трубу источника в бездну. В следующий миг он размахнулся, и снесенное «Призраком» яйцо полетело вниз.
Всего секунду Квалин видел ключ, исчезающий в темных глубинах, и самым сильным желанием разведчика было прыгнуть следом. Катак, сказал он себе мысленно, вряд ли понимая в тот момент, что значит это слово, и тем не менее оно сработало. Михаил отдвинулся, чувствуя себя пьяным и опустошенным. Глаза сами повернулись к источнику: его сияние угасало с каждым мгновением.
Перестали мигать цветные кристаллы на глыбе, недавно бывшей пультом. Померкли красочные сталактиты, почернели экраны на грибных шляпках. Пропали призраки чужих форм жизни, так и не успев пробудиться ото сна. А главное — исчез фиолетовый поток, в котором питал силу Диранст. Не осталось даже подсвеченного круга на полу.
— Как тихо… — прошептала Мэри.
И тотчас тишину нарушил вопль Койтля:
— Ты! Га-ад! — Трясущейся рукой он указывал на Квалина.
Тот встретился с ним взглядом.
— В нужном месте, — сказал Михаил, ухмыляясь. — В правильное время.
Диранст зарычал как раненый зверь, глядя то на разведчика, то на погасший источник. Потом посмотрел направо от себя и тут же рванулся туда. Квалин сообразил мгновенно: Койтль тянется за ближайшим лучеметом. Михаил углядел неподалеку от себя труп бойца, даже после смерти сжимающего оружие в руках, и кинулся к нему.
Ученому было ближе, но более молодой и крепкий разведчик двигался быстрее. Лучеметов они достигли одновременно и одновременно подняли их, наводя на цель. Это конец, понимал Михаил. Сейчас мы застрелим друг друга, а Мэри, которая и так с трудом соображает, останется наедине с источником… а потом тоже сойдет с ума. Неожиданно Койтля загородила от него чужая спина — это и была она, Мэри.
— Стойте! — кричала она, обращаясь прежде всего к Дирансту, к которому повернулась лицом. — Прекратите, идиоты!
Лилька, подумал Квалин. Он сам не знал, почему это имя возникло сейчас в голове — просто так, ни к чему не привязанное. Лилька, повторил еще раз, глядя на густую копну волос совсем другой девушки. Он отвел лучемет, но не убирал палец с кнопки.
А потом Мэри охнула и пошатнулась.
И снова тело разведчика отреагировало быстрее, чем мысль. Только девушка опустилась достаточно, чтобы за ней стал виден Диранст, Квалин выстрелил навскидку, почти не целясь. Тут же отклонился вправо — и вовремя, чтобы пропустить луч слева от себя. А затем, переждав, пока Мэри упадет, послал в Койтля усиленный импульс. Тот успел стрельнуть в ответ еще раз, но лишь по инерции, далеко в сторону от разведчика. Повезло, отметил Михаил вскользь, что ближайший к нему лучемет оказался не комбинированным. Диранст замер, больше не в состоянии стрелять. Как, впрочем, и делать что бы то ни было еще.
И только теперь, когда маячок в голове сухо сообщил, что угроза устранена, Квалин закричал.
Он подскочил к Мэри и склонился над ней. Открыл сумку, достал аптечку. Руки тряслись, хотя, когда он обрабатывал рану себе, ничего подобного не было. Расстегнул комбинезон девушки — там уже все залило кровью: импульс ударил ее прямо в сердце. Алая жидкость продолжала струиться из глубокой раны. Губы Мэри шевельнулись.
— Прости… — сказала она едва слышно. — За третий раз…
— Но его же не было! — воскликнул Квалин. — Не было третьего…
— Но я хотела… — прошептала она. — Прости…
Он осторожно щупал рану, пытаясь найти артерии, которые можно пережать и остановить кровь. Потом делал укол в сердце — вводил раствор… Нет, спохватился тут же, так нельзя! Так я остановлю ей сердце и убью окончательно, надо другое… Лихорадочно извлекая из глубин памяти все свои медицинские знания, Квалин ставил зажимы, а холодный рассудок говорил, что все бесполезно, что он уже опоздал. Ничего не помогало — кровь не хлестала, как в первые секунды, но все равно текла безостановочно. Мэри закрыла глаза и больше не шевелилась. Я не справляюсь, думал Михаил: я знаю множество способов, как отнять жизнь, а вот сохранить не умею… Он взывал к «Призраку»: вот тебе моя воля и моя вера, пусть сосуды срастутся, сейчас я присмотрюсь как следует — и увижу, что кровь больше не течет… Он вглядывался, но ничего не менялось: «Призрак» оставался глух к его молитвам.