Когда же они уйдут. Время, время, как тянучка.
Они ходили кругом, присматриваясь. Все шло, как надо. Как происходило из века в век. И они стройным рядком потянулись на выход. Дверь закрылась.
Он встал. Резкой походкой прошёл к двери, убедился– закрыта. Одни. Вернулся у кровати.
Она лежала, закрыв глаза. На одной щеке блестела мокрая дорожка.
Он взял её за руку и потянул.
-Лара, вставай давай. Все отлично, они ушли. Сейчас будем думать, что можно сделать.
Они оказались в том же положении, что минут пять назад. Он, она в граничащей близости. Позади кровать. Только теперь все было ещё хуже. Потому, что они смотрели друг другу в глаза.
Она подняла руку и открытая ладонь прижалась к его скуле. Смотреть было невыносимо и закрыв глаза, на выдохе.
-Я люблю тебя.
Он накрыл её ладонь своей и подумал– все правильно. Вот теперь все правильно.
Он нашёл взглядом её губы. Он помнил их мягкость. Невозможно было забыть. И он повторил.
И упала звенящая, вспыхивающая острыми иглами пустота....
Открывшись скрипнула дверь сакральной комнаты. Они вышли держась за руки, как и полагается. Как и полагается старший рода должен был поменять женщин.
Старейший шёл к ним, за руку ведя его будущую жену.
Она чувствовала только его пальцы, перехватившие её, сплетенные с ними. Она не могла думать ни о чем другом. Она запретила себе думать. Сейчас эти пальцы разомкнут свою близость и мир поглотит её насовсем. Только он будет уже совсем другой.
Он должен отпустить её руку. Он это знал. Он сделает так, как надо.
Пальцы, расплетались. Шестеренки времени опять заскрежетав стали цепляться друг за друга. Ужасно медленно.
Она явственно ощущала, как её рука, рука прекрасной молодой женщины начинает стареть. Как увеличиваются, каменеют суставы. Как кожа покрывается пигментными пятнами и морщинками. Без него. Без его рук.
Он отпустил её руку. Так было надо. С самого начала так было надо и правильно.
Он взял её за плечи и подтолкнул себе, за спину.
-Я не женюсь, я люблю Лару. Дурацкий Обычай.
И сверкнул глазами в сторону старейшины.
– Эх молодёжь, молодёжь.
Старец покачал седой головой. Обычай был только поводом. Проверкой. Развернувшись пошёл назад. Он вспоминал, как в своё время и вовсе отказался от Обычая именно потому, что любил свою назначенную невесту.
Тянучка
Вы знаете что такое тянучка?
Это самое вкусное лакомство, которое может быть на свете. Потому что надо взять молоко и сахар в пропорциях на глаз, в пропорциях, которые помнит рука. Ссыпать и залить все в кастрюлю у которой отломана ручка справа и чуть помят левый бок. Выйти на летнюю веранду. Не забыть пригнуться перед порогом. Включить газ, сделать потише.
И мешать. Долго. Сначала детскими пухлыми, потом девичьими, с кислотным лаком и браслетами, потом материнскими, с наспех, между детским сном обрезанными ногтями, женскими, ухоженными, стареющими, с узловатыми пальцами. А когда рука остановится, смело выключайте. И берите кастрюлю с собой. Она непременно понадобится в пути.
Светофор
Я всегда не любила этот долгий светофор. Ну правда, целых две минуты жизни впустую.. Но мне, вероятно для смирения, всегда зажигали красный.
27… Не долго.. Уже нет. 26…
Что там случилось позади? Суета, гомон. Развернувшись вижу саму себя, лежащую в мокром январском снегу.
Странно, что я не почувствовала страха, скорее любопытство. Подойти-посмотреть, подошла-посмотрела.
Мельтешение людей ужасно утомляло, зачем они суетятся? Хотелось поскорее уйти. И я пошла. Тем более светофор вполне себе позеленел.
От палатки с цветами отошла женщина. Её летнее платье никак не вязалось со снегом вокруг, но её это ни сколько не смущало. А меня тем более. Она посмотрела на меня, улыбнулась и поманила за собой.
Так мы и пошли, сначала женщина, я следом.
Свернув в очередной раз за угол, я увидела впереди, за парком, странный свет. Женщина остановилась, махнула рукой, развернулась и пошла обратно.
А я, посмотрев ей вслед, двинулась в сторону света.
Необычность и красота представшей картины настолько поразили меня, что я замерла и не сразу увидела его. Мальчик лет десяти, подошёл и встал рядом.