Нынешняя ситуация, увы, как нельзя лучше подходила к данной особенности ее психики. Даже несмотря на похрапывающих рядом – протяни руку и достанешь – друзей. Или как раз именно благодаря этому: преспокойно дрыхнувшие подземники лишь усиливали ощущение вселенского одиночества и прочей покинутости. «Одиночество в толпе» – так это, кажется, называется в среде профессиональных психологов.
«Буду просто лежать, пока они не проснутся!» – решила было девушка, и тут же перед ее мысленным взором предстал разъяренный Дига, сурово отчитывающий ее за то, что она не отдохнула, превратившись в обузу для всего отряда. А идти ведь наверняка придется еще о-го-го сколько – выдержит ли она, если скроет от командира свое вынужденное бодрствование? Обычно бессонные ночи даже перед самым безобидным экзаменом давались ей ой как нелегко: на следующий день Маринка просто-напросто превращалась в настоящую «зомбю», уставшую, апатичную и – что сейчас особенно актуально! – едва способную самостоятельно передвигаться. А что поделать, если ей обязательно нужно хотя бы семь-восемь часов полноценного сна? Если она и не «сова», и не «жаворонок», а нечто среднее – не важно, во сколько ляжет или встанет, а важно, сколько времени проспит?
Промучившись еще несколько минут, Марина приняла решение. Ведь есть же, в конце концов, народное средство от страха!
Тяжело вздохнув, девушка осторожно выпростала из спальника руку и пошарила слева от себя. Фляжка Матроса, к которой тот периодически прикладывался на протяжении всего похода, каждый раз основательно крякая и шумно втягивая воздух, должна была быть где-то рядом. Правда, водку (ну а что там еще может быть? Не вода же?) Маринка, даже будучи вполне современным человеком, в своей жизни еще ни разу не пила – просто не хотела. Но когда-то ведь надо попробовать, верно? Вот сейчас и попробуем. Ну и где ж она, эта фляжка?
Девушка зашарила более активно, но лишь наткнулась рукой, едва не разбудив, на заворочавшегося во сне Матроса. Так, стоп! Только этого не хватало. Сейчас проснутся ребята, Дига зажжет фонарь, увидит у нее в руках чужую флягу с алкоголем… ой, что тогда будет! Он ведь запретил пить водку перед сном! И даже сам Матрос, засыпая, не рискнул нарушить этого приказа, разве что фляжку по привычке выложил…
В этот момент ее пальцы обхватили наконец овальный корпус солдатской фляги. Есть! Еще бы знать, как ее пьют, эту водку? Хм, главное не передозировать, а то через четыре часа ее даже сам Дига не растрясет.
Осторожно свинтив крышечку, Марина зачем-то взболтала негромко всплеснувшееся содержимое и, приподнявшись на локте, отважно поднесла емкость к губам и сделала два больших глотка. В следующий миг девушке показалось, что ей в горло плеснули кислотой или кипятком: во фляге оказался неразбавленный спирт.
Судорожно закашлявшись, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, Маринка уткнулась лицом в ткань спальника, изо всех сил пытаясь заглушить предательские звуки. То ли ей просто повезло, то ли удалось замаскировать кашель, но ребята, даже излишне чуткий Дига, не проснулись. Пронесло… Впрочем, в тот момент она даже представить себе не могла насколько.
Кое-как отдышавшись и отерев набежавшие слезы, девушка нащупала (на сей раз, к счастью, с первой попытки) свою собственную флягу и несколькими торопливыми глотками осушила ее до дна, стараясь хоть немного охладить обожженное, отчаянно саднящее горло. Вроде получилось… Блин, вот надо же такому случиться – никогда не пила ничего крепче пива, шампанского или ликера, а тут сразу спирт! Неразбавленный! Девяностошестиградусный! Медицинский! Блин – и еще раз блин!!!
Мысленно проклиная свой страх, спирт во всех его видах, прошлогоднее согласие вступить в отряд подземников, встреченный на пути колодец, все катакомбы в целом и даже ни в чем не повинную тетку, каждое лето приглашающую любимую племянницу отдохнуть «у теплого, не то, что ваша Балтика, моря», Марина водрузила чужую фляжку на место и улеглась. Горло продолжало саднить, но уже меньше, зато по телу разливалось приятное тепло. Правда, немного кружилась голова и где-то под черепной коробкой тоненько звенела перенатянутая гитарная струна. Зато исчез, будто никогда и не приходил, выматывающий душу страх: принятый на голодный желудок спирт, смешавшийся с выпитой следом водой до «водочной» концентрации, делал свое дело.
Маринке стало, как никогда, хорошо и спокойно, остро захотелось курить, а еще больше – спать. Парой минут спустя ободряюще улыбнувшийся Морфей щелкнул пальцами, приветствуя в своих владениях нового адепта, и девушка мгновенно провалилась в тяжелый, лишенный как страхов, так и сновидений, сон. Даже не сон, а вязкую дрему впервые попробовавшего крепкий алкоголь человека.
Спустя ровно час именно это и спасло ей жизнь…
– …Вставай, доча, просыпайся, пару проспишь! Схлопочешь «энбэ» – снова будешь Сан Палычу целый месяц отрабатывать. Долго и нудно. – Это, конечно, мама будит дочь-соню в институт. Тоже долго и нудно. Ох и зачем она вчера допоздна сидела в Интернете? Зачем, спрашивается? Нет, все, с идиотской «аськой», чатами и форумами по интересам пора безжалостно кончать!
«Странно, разве каникулы уже закончились? Я дома? – Мысли текли вяло, нехотя облекаясь в доступные восприятию логические формы. – Только пять дней ведь прошло, как к тетке приехала. Что, снова семестр, ненавистные пропуски, отработки и грядущая на горизонте сессия?! Нет, не хочу! Не хо-чу!!! Но вставать надо, мама ведь не отстанет… и правильно сделает. Иногда со мной только так и нужно…»
С этой мыслью Маринка и проснулась.
Или очнулась.
Или совместила оба этих понятия в некой ментальной точке пространства-времени-мысли.
Не открывая глаз, девушка потянулась, запутавшись в тесном спальнике, и окончательно пришла в себя, как-то сразу вспомнив, где она находится, как сюда попала и что этому предшествовало.
Испуганно распахнув глаза, Марина ошалело повертела головой. Ну да, все правильно – катакомбы, таинственный зал, шар под потолком, ошпаривший горло спирт, подземники… Ничего себе, она что, ухитрилась еще и первой проснуться?! Какой несмываемый позор для блистательного человека-легенды Диги!
Стоп. Почему она все это видит? Ведь когда она мужественно – ну, почти мужественно! – боролась со своим страхом, было абсолютно темно? А сейчас горят целых три «коногона», свет которых и позволяет ей рассмотреть то, что она, собственно, и видит.
А видит она…
Видит она…
Видит…
В следующее мгновение, окончательно стряхнув остатки алкогольного дурмана, она осознала, ЧТО именно видит, и закричала. Закричала так, как не кричала еще никогда в своей короткой жизни. И вряд ли еще когда-нибудь будет кричать. И сразу же пришел… нет, уже не тот абстрактный страх, что недавно не давал ей уснуть, а самый настоящий животный ужас.
Первозданный, хрестоматийный, лишающий разума липкий УЖАС…
Самым странным было то, что сознания она так и не потеряла. Нельзя ведь потерять то, чего просто нет, правильно? Потому что следующие несколько часов прошли для нее на полном «автомате».
Кое-как справившись с залитой чем-то липким, местами уже подернувшимся хрупкой корочкой «молнией» спального мешка, она встала, подобрала свой рюкзак, нацепила на пояс батарею чьего-то фонаря и, взяв в другую руку Светкину фляжку с водой, не оглядываясь, двинулась в сторону лаза.
Не оглядываясь – потому, что увиденное и так запомнилось ей на всю оставшуюся жизнь, навечно отпечатавшись в памяти:
…разбросанное по полу снаряжение – и продолжающие гореть, и выключенные фонари, скомканные спальники, выпавшие из рюкзаков вещи, перевернутый туристический примус, банки консервов, фляги с водой;
…лежащий ничком Дига со снесенной ледорубом половиной головы и зажатым в руке пистолетом, затвор которого, расстреляв все патроны, замер в крайнем заднем положении;