— Нет, — ответил Джои. — Я не боюсь этого места.
— А ДК боишься?
— Боюсь, — признался барабанщик.
— А почему ты его боишься?
— Потому что я провалился…
— Куда?
— В пропасть унижения…
— А ты красиво говоришь. Ты много читаешь?
— Нет, — Джои стал следовать за девушкой.
— Такие обороты… — она оглянула зал. — Опиши мне все вокруг.
— Ну… Солнечный свет в окнах пробирается прямо в зал. Красиво. Уютно…
— Ты можешь лучше. Я знаю.
— Годовая пыль летает в лучах дневного фонаря. Старые ступени скрипят под тяжестью заблудших пар ног…
— Почему заблудших? — перебила девушка, усевшись на кресло.
— Потому что цели у них нет.
— Как нет? Есть.
— И какая же?
— Определить будущие.
— И что же дальше?
— А дальше…, — она посмотрела на юношу, опрокинув голову. — А дальше пара ног сойдет со ступеней, взойдет на сцену, встанет в эффектные позы и заиграет дуэтом, покорившим весь мир.
— И что же за дуэт?
— Барабанщик и гитаристка.
— Как же так? Как они играть-то будут?
— А вот так. Гитаристка играет и поет, барабанщик играет и танцует.
— Не сможет он танцевать, — Джои стал спускаться ниже сидящей Лиу, — играет же он на барабанах сидя.
— Ты прав…, — задумалась девушка. — Тогда пусть тоже поет.
— Он петь не умеет.
— Научим.
— Это сложно.
— А путь наш не будет легким, — Лиу вскочила и быстро, опередив юношу, спустилась по ступеням вниз, повернулась лицом к Джои так, что одну половину ее лица освещал луч солнца, и проговорила. — Ты будешь верен мне?
Джои остановился. Он посмотрел в глаза девушки. Немного подумал, посмотрел на окно, затем оглянул зал и снова вернулся к ее очам. Тогда юноша спустился и тихо сказал:
— А если он ничего не умеет?
— Тогда я его буду учить.
— А если он сбежит?
— Тогда я его поймаю и буду учить.
— А если ты сама не знаешь и не сможешь научить его?
— Тогда, — она повернулась к нему лицом, — я научусь, поймаю его и буду учить!
Джои молча смотрел на нее. Поднялся на сцену и остановился, глядя в зрительный зал. Не было той темной границы между реальностью и пропастью богов, которые неумолимо критикуют за любую оплошность человеческого сердца. Рядом не было оркестра со злыми лицами, проклинающими его и ненавидящими. Это были пустые места, солнечный мягкий свет и тихое дыхание девушки. Джои стоял и смотрел со сцены. Он был выше всех, кто находился в этом зале. Выше всех тех балластов, которые критикуют его и опускают ниже. Сцена стала лишь частью помещения. Она не граница, она часть реальности.
Лиу, улыбаясь, тоже поднялась на сцену, зашла за кулисы, взяла две табуретки и поставила их возле Джои.
— Играй, — приказала она.
— Где?
— На этом, — Лиу указала на табуретки.
— На этом? — удивился Джои, девушка лишь промолчала.
Юноша сел на один стул и стал стучать по деревянной поверхности мебели, который глухим и точным звуком раздавался по всему залу. Герой на ходу придумал какой-то простой ритм, которому легко было следовать. Девушка прошлась вокруг стучащего паренька и в какой-то момент остановилась. Солнце мягко освещало первые ряды зрительного зала, проходя через пыльные и грязные окна мягким свечением. Пол сцены скрипел под весом девушки. Джои барабанил, ожидая следующего слова Лиу.
Вдруг она замычала. Затем стала напевать какую-то мелодию, а потом и вовсе заголосила простые «ля-ля-ля». Юноша держал ритм. Он понял, чего она хотела. Вместе они создали спонтанную музыку, находясь на пустой сцене, среди пустого зала, где одно лишь солнце было их главным зрителем, а эхо- аплодисментами.
Они посмотрели друг на друга, когда закончили выступление, и засмеялись…
IV
Идя по сыром асфальту, мужчина лет шестидесяти в черном костюме в клеточку обходил вальяжных и еще более пожилых парочек, недовольно и косо смотрящих на него. Фасад местного дома культуры бедно освещались тусклыми настенными лампами, куда лучше с этим делом справлялись фонари, стоящие вдоль дорог, сопровождающие гостей. Сегодня мартовское выступление уроженцев: великолепной певицы Лиу и мультиинструменталиста Джои. Эта пара навела много шороху не только в своей стране, но и во всем мире. Чем цепляли музыканты своих слушателей- вот ради чего пришел в это слишком уж тусклое помещение вялый и вечно хмурый незнакомец. Не желая тратить время на пустую болтовню с местными, мужчина быстро направился к своему месту в зрительном зале. До начала оставалось пять минут, но кресла не были заполнены и наполовину. Расположившись на первом ряду, недовольный гость решил, что все в городке настолько сошли с ума, что покупают билеты и создают аншлаг только ради того, чтобы прославить местных знаменитостей. Но минута исчезла со стрелками часов, и в небольшой актовый зал стали входить, словно песок в узеньком горлышке бутылки, люди, стоящие до этого мирно в холе и мирно выжидающие до последней секунды, чтобы создать толпу. Однако бывшие приятные собеседник в тесной толпе стали злейшими врагами, желающими первыми сесть на место и боящихся опоздать. Как-то снисходительно и равнодушно мужчина смотрел на эту давку, словно на скот свиней. Когда же негодующие расселись, свет погас и началось выступление.