Остановившись возле кабинета, юноши немного отдышались.
— Где тебя черт носил? — спросил Цуль.
— Я…, — начал Джои.
— Засматривался на девчонок, — продолжил паренек.
— Какие поспешные выводы, — тихо сказал барабанщик. У него всегда был тихий голос: весь шум ушел в руки с палочками.
— Будешь оправдываться потом, пошли.
Большая дверь скрипнула, обидна привлекши внимание на зашедших. Все, кто был в помещении, включая дирижера, обернулись в сторону входа. Цуль уверенно и гордо зашел, довольный своей находкой, а Джои скромно поглядывал на всех, жутко боясь незнакомого окружения. К ним тут же подошел руководитель оркестра.
— Я уж думал: пропали мы, — облегченно сказал он, а затем обратился к нашему герою. — Добрый день, — промолвил, пожимая руку, — очень рады видеть вас…
— Джои Донтан, — сказал Цуль.
— А! Джои, приветствуем! Спасибо, что отозвались на нашу просьбу и решили помочь нам.
— Не за что…, — тихо отвечал робкий парень, смущенный таким пристальным и обходительным вниманием.
— Раз уж ударник нашелся, думаю, пора идти на распорядок номеров, — предложил дирижер, посмотрев на девушку, сидящую с домрой в руках и рассматривающую новенького. После слов мужчины она кивнула.
— Да, надо бы, — уверенно и спокойно сказала девушка. Внешность ее довольно странная: лицо не было таким уж красивым, с одного ракурса с ее пышной прической, где каждый локо имел завитушки, необыкновенный профиль ее приобретал объемный и глубокий вид, в котором таится тайное, но на дне очень просто, детское, а посмотришь с другого ракурса- черты лица становятся черствыми, бедными, а ранее пышная шевелюра небрежно становится мешающим и устрашающим элементом всего внешнего вида. Но оспаривать то, что в глазах этих есть гибкий ум, никак нельзя. Стан ее худощавый и не имеет никакой женской грации и элегантности Но голос, признаться честно, привлекает своей строгостью и контролем не только себя, но и окружающих. А имя этой странной дамы Алина.
— Отлично! Тогда все желающие могут пойти вместе с нами.
Желающими оказались почти все в кабинете, кроме Джои и Цуля. Когда последняя нога переступила через порог, вмиг наступила тишина.
— Ну, что, — разрезал безмолвие бойкий голос Цуля, — покажи мне все, — он пристально посмотрел на своего друга. Джои ответил не менее вызывающим взором, не слишком присущим его характеру. — Твое место вон там, — пальцы паренька указывали на скромный уголок, где располагались все нужные инструменты народному оркестровому ударнику.
Герой подошел к наказанному месту, оценивающе рассматривая весь арсенал, который находился рядом.
— Малая, бочка, крэш… Скудно, скудно…
— Тебя это останавливает?
— Смотря, что вы играете.
— Не как?
— Как вы играете- меня не слишком волнует. Симбиоз- ваша проблема.
— Как скажешь. Посмотри, еще в коробке должны быть побрякушки, — Цуль взглядом указал на картонную коробку, в которой раньше хранилась обувь: логотип производителя выделялся.
Джои заинтересовано взглянул внутрь указанной коробки и стал по очереди доставать разные музыкальные инструменты. Первым делом на свет появился крупный деревянный ободок, с одной стороны обтянутый мембранной, какая есть на барабанах, по бокам же звучали маленькие тарелочки.
— Бубен? — спросил барабанщик.
— Все верно, — улыбнулся Цуль.
Дальше Джои вытащил странный инструмент, состоящий из деревянных пластин, связанных сверху ниткой. Их звук был похож на трель.
— Что это за агрегат?
— Трещотки.
— У вас и такое есть?
— Мы же все-таки народный оркестр.
— Какой народ хоть представляете?
— Народы восточной Европы.
— Почему именно эти народы?
— Музыка славян завлекает. Интересное и звонкое звучание их инструментов многогранно. Одна балалайка ничем не хуже скрипки, если же не лучше по функциональным возможностям. Эту музыку невозможно описать, ее нужно слушать… Да и многие в оркестре имеют корни восточных славян, так что неудивительно, что мы играем именно такую музыку.
— А почему ты здесь? — Джои спрашивал это, изучая трещетки.
— Во-первых, корни. Во-вторых, меня отдали учиться играть на балалайке родители, но потом я и сам прочувствовал этот инструмент и сблизился с ним.
— И как долго ты в этом оркестре?
— Девять лет.
— Тебе не надоело?
— Ничуть.
Джои отложил трещотки и продолжил доставать новые инструменты. Следующими он достал ложки.