Они прекратили игру. Джои краем глаза увидел локоны длинных волосы, убегающих прочь, но не придал этому особого значения и аккуратно положил палочки на мембрану. Цуль облегченно выдохнул и тоже оставил в покое свой инструмент, став с места и потянувшись.
— Да, ты не растерял чувства ритма, — расслабленно и с каким-то душевным удовольствием сказал балалаечник.
— Оно уже сроднилось со мной, — усмехнулся Джои.
— Точно.
Послышались быстрые топота, и в комнату ввалились все, кто уходил услышать распорядок выступлений.
— Ну что? — поинтересовался Цуль.
— Девятые, — ответил дирижер, зашедший самый последний. — У нас есть время отрепетировать, так что все по своим местам!
Ребята стали усаживаться за свои инструменты. Андрей важно подошел к Джои, неся пульт и папку с нотами. Он поставил все за малым барабаном и негромко стал объяснять нашему герою:
— В основном партии не такие сложные. Открой, пожалуйста, «Интермеццо» в самом конце.
Джои взял с пюпитра папку, на которой черным маркером было написано: «Ударные». Листы страниц были засунуты в небольшие файлы и с надписями, на которых вместо привычных нот были изображены какие-то крестики, точки и другие знаки, более понятные музыканту, не знающему теорию. Вот появилось то самое «Интермеццо». Партии были написаны ручкой.
— Ты понимаешь, что здесь написано? — поинтересовался дирижер.
— Ну…да…, — скромно ответил Джои.
— Хорошо, я покажу тебе, когда играть. Я пока проведу настройку, а ты разберись в своих партиях, пожалуйста.
— Да, хорошо.
Дирижер отошел, а Джои погрузился в изучение крестиков, палочек, точек и смысла этих клякс. Пока наш герой упорно и трудолюбиво разбирался в нотах, впереди слышались поочередные звуки струнных инструментов, которые немного смешно от непривычного тона поднимались по ступенькам полутонов и останавливались на той ноте, которая оказывалась знакомой и привычной в своем звучании. Слегка уйдешь выше нужную тональность, ниже- то же самое. Это дело абсолютного слуха, где главным является опыт.
— Итак, — Андрей поднял дирижерскую палочку вверх, — открываем, Интермеццо”,— зазвучали перелистывания страниц.
— А разве мы не «Полноте, ребята!» будем играть? — спросил кто-то из оркестра.
— Нам сказали исполнить одно произведение, а «Полноте, ребята!» у нас получается как «цыганочка» какая-то, поэтому приготовились! — все опустились свои инструменты в готовое положение, пристально смотря на палочку.
Взмах. Джои стал отбивать ритм, но у него не получилось с первого раза, зато со следующего, когда Цуль играл свою партию с нужным темпом, барабанщик подстроился под общую игру. Там-там-там-там… Та-та-та… Довольно простой. Произведение было крайне интересным, а кульминация его заставляла дрожать от яркой игры всего оркестра. Новые член коллектива внимательно следил за действиями и знаками, готовый в нужный момент сыграть свою часть. И у него, пускай немного неточно, но довольно похвально выходило. Признаюсь, герой наш талантливый музыкант, но он сам об этом не знает.
Финальные три ноты, последняя из которых кончила «Интермеццо», прозвучали тихо, замечательно. Дирижер опустил руки и воскликнул:
— А теперь на сцену!
Сразу началась суета и шум: оркестр брал свои инструменты, стулья, пульты, нота и покидал кабинет, создавая неорганизованную толпу. Вот последний человек, словно песчинка в песочных часах, исчез в дверном проеме, а Джои только собрал все трещотки, коробочки, бубны в коробку и грустно вздохнул, ведь все это ударное доброе нужно было перенести только ему одному. Взяв малый барабан, наш музыкант уже приготовился к долгим и тяжелым походам туда-сюда с инструментами в руках, как вдруг в комнату вбежал Цуль.