То обгоняя других, то сами перегоняемые отовсюду стекавшимися на праздник ведьмами и нечистыми, Аниска и спутник ее прошли через вторую цепь ярко пылавших огней. Тут было заметно теплее. Змей подвел свою подругу к высокому креслу, не то из ярко начищенной меди, не то из червонного золота. Около этого подобия трона опять было холодно. Поставив ноги на маленькую красную скамейку, там сидел Некто, большой, недовольно сопящий, крылатый и черный. Синеватый огонек между больших загнутых рогов освещал полузвериный надменный лик с острыми, блестящими, темными, пронизывающими глазами.
Став на колени, левой рукой показала Аниска Сидящему кукиш, а правою повергла к поросшим густою черною шерстью ногам Хозяина праздника бутылку водки и колбасу.
«Не соленая», — не то прошептала, не то подумала она, кладя земной поклон и целуя предупредительно поднесенное к ее губам холодное как лед раздвоенное копыто. Сидящая у трона старуха с коричнево-темным лицом и в черной рубахе спрятала приношение в корзину.
Аниска встала с коленей и, ведомая почтительно изгибавшимся перед Хозяином тем же Огненным Змеем, обошла трон властелина и снова нагнулась, чтобы поцеловать последнего сквозь вырез сиденья. Отблеск ярко пылавших огней трепетал на красноватом металле тронного кресла. Сунувшая было под него голову Аниска внезапно отпрянула в ужасе, но справилась с собою и неимоверным напряжением воли заставила себя поцеловать… свое собственное бледное лицо, безучастным безжизненным взором встретившее поцелуй в холодные, неподвижные губы… Изо рта этого окаменевшего близкого и вместе чужого лица чуть-чуть пахло сивухой.
Змей помог Аниске приподняться с колен и повлек ее в сторону.
— Живо, — не то шептал, не то шипел он на ухо ведьме, — а то он еще расспрашивать станет, сколько скотских и человеческих душ ты загубила, какие болезни наслала, у скольких коров молоко отняла; да потом тебя за твою леность и накажет. Пойдем скорей, пока он твою водку дует!
Вмешавшись в толпу покрытых мехом или одетых в дырявые платья бледных с серо-сине-зелеными лицами чертей и нагих колдуний, Аниска и ее спутник видели издали, как козлоногий Хозяин приказал побить какую-то ведьму, явившуюся к нему без особых заслуг и с пустыми руками.
Не щадя своих длинных хвостов, два черта пребольно стали стегать не то недогадливую, не то слишком жадную бабу. Та громко выла и просила ее отпустить, обещая на будущее время стараться и принести в следующий раз целую четверть самого лучшего самогона и рубль серебром.
Одна за другого подходили к трону ведьмы, хвастаясь напущенными на соседей болезнями, выдоенным до крови скотом, испорченными свадьбами и другими делами. Смуглая с жесткими волосами молодая цыганка приволокла даже украденного ею где-то, хныкавшего потихоньку двухнедельного младенца. По безмолвному знаку Черного Козла десятки рук с крючковатыми пальцами потянулись к подарку, и маленькое белое тельце, жалобно пискнув, исчезло в разношерстной свите владыки ночного празднества. Принесшая дар была благосклонно отмечена когтем властелина, нацарапавшим какой-то знак на лбу осчастливленной колдуньи.
— Пойдем поближе к столам, чтобы место занять получше, — пригласил Аниску Огненный Змей.
— Только нельзя ли подальше от Черного? От хозяина. Я его боюсь. Того и гляди, обидит.
— Ладно. Я и сам не собираюсь тебя ему уступать… Ему только попадись, он на всю жизнь испортит, — отвечал Змей, пробираясь сквозь толкавшихся ведьм, бесстыдно заигрывавших с чертями, и нечистых, хваставшихся нагло своими лошадиными и, ослиными, волчьими и прочими звериными членами. Некоторые явно гордились длинными когтями на пальцах рук и ног. Часть была в шляпах, скрывавших остроконечную маковку головы и рога. Другие, наоборот, не без тщеславия, выставляли последние. Двое или трое имели роговые наросты в виде когтей не только на пальцах, но и на локтях и коленях. Значительное большинство нечистых было обезображено каким-либо недостатком: сбитые на сторону или приплюснутые скотские носы, рты до ушей, косые глаза и торчащие мохнатые уши обнаруживали нечеловеческое происхождение их владельцев.
Аниска невольно взглянула на своего спутника и рассмотрела, что, когда тот смеется, у него видны острые, тонкие, загнутые, совсем как змеиные зубы.
Ведьме стало страшно, и она задрожала.
— Поздно! Разглядывала бы раньше, — грубо сказал Змей и, отвернув лицо, повел Аниску к столам…
На деревянных и глиняных тарелках, блюдах и плошках там обильно были расставлены: толстыми кусками нарезанное сало, мелко накрошенное вареное и жареное мясо, колбаса, гуси, творог, простокваша, груды ломтей сероватого крошащегося, явно с какою-то подмесью хлеба, горы вареного картофеля и большое количество бутылей и кувшинов с напитками. Не было видно ни яиц, ни рыбы, ни солонок.