Сначала это была просто идея.
Рей жила передышкой и пыталась собраться с силами — собраться с силами трудно, когда чуть что тебя вырывает из мыслей: «Примите передачу, вас вызывают»! Дрожь в Силе за секунду до того, как их двоих сконнектит, была почти щекотной, как же надоело — любая мысль могла превратиться в звонок.
Она это прекратит — перестанет отзываться. Перестанет звать (случайно). Даже думать перестанет. Ей не нужна ни сеансы связи, ни дрожь, уж тем более ей не сдался переключатель в голове, на котором написано: принимать всегда, отвечать на вызов, направлять сигнал просто в мозг при любых обстоятельствах, спасибо большое.
У нее была идея, и она собиралась сделать все правильно. Сопротивлению это пойдет только на пользу: никто не влезет тебе в душу через полгалактики и не зацепит случайно засекреченную информацию, если ты откажешься отвечать на звонок.
Через прямоугольную выемку под потолком на пол стекал свет — здесь по ночам здорово светил местный спутник. Но она легко засыпала в любых условиях, это была ее сверхспособность. Она не была одна — прикрой глаза и услышишь, как за железными переборками барака люди и не люди дышат, ходят по комнате, медитируют, храпят.
Она бы с радостью махнулась с кем-нибудь за место в комнате с шестью койками в ряд, но ей выдали свою комнату. Это честь. И удобно, наверное, должно быть в своей отдельной комнате.
Хорошо, техника внутри фильтровала местный воздух, снаружи его почти можно было пить, такой влажный, может, из-за него Лея опять начала кашлять? База Сопротивления была забита живыми существами. Но они все были снаружи, а она — здесь, в металлической коробке. Взять бы прямо сейчас свое постельное и попроситься в любую чужую комнату: она могла бы спать на полу, она легко засыпала, это ее сверхспособность.
Рей прикрыла глаза и сделала усилие.
У нее есть цель. Она все поправит.
Краешек дюны тянулся вверх, и она шла, поскальзываясь. Нужно было поднять голову, а то не видно было неба, ноги увязали в песке. Рей переступила на месте — песок лип к обуви, как будто подошва была мокрая, забивался так, что идти было тяжело.
Рей подняла ногу и подтянула к себе: под слоем налипшего песка угадывались ржавые разводы.
***
Сложно не было: она просто перекрыла все свои каналы связи и чувствовала теперь небывалую легкость. Ей даже дышалось легче. В помещениях. Где работала фильтровальная система.
Кто тебя достанет, кто к тебе дозвонится, если ты перерезаешь провод?
Если Финн хотел быть смешным, у него не получалось:
— Выглядишь чудовищно, ты спишь вообще? — он хлопнул ее по плечу и улыбнулся так, как будто при всех разрезал себе грудь и давал ей вложить ладонь себе во внутренности. — Я проездом, но скоро вернусь. Я недолго! Расскажешь мне все, да?
— Ладно, — она обрезала канал связи, она теперь свободнее самого свободного…
— Но серьезно, ты как? — он заглядывал ей в глаза обеспокоенно, и Рей запнулась. Как она? Она в порядке.
Она легонько кивнула:
— Ничего.
— Ты не поверишь, на чем По сейчас летает! Дичь! Я думал, он сумасшедший, но не настолько, не только цвета оставил…
Сколько времени она уже держит блок? Неделю? И ни одного внезапного коннекта днем. Это лучшая идея, которая приходила ей в голову.
Рей осеклась: Финн смотрел на нее пристально.
— Что? — она сморгнула, и внешние звуки вернулись.
— Я говорю, тебе нужно заценить захваченный истребитель. Он огнище просто!
Ага. Обязательно заценит. У нее теперь будут силы на все на свете: она теперь свободна.
***
Стол тянулся от нее в темноту, узкий и металлический, люди по обе стороны от него сидели, выровнявшись, как на подбор с бледными тревожными лицами, может, потому, что форма у них такая темная и на вид жесткая?
О нет.
Она мотнула головой из стороны в сторону, вбирая.
Нет.
Ее тут быть не должно. Где бы это «тут» ни было — это же совещание, да? Сколько их тут: восемь? Десять? Меча под рукой нет, она сможет справиться со всеми? В Первом Ордене натаскивают на ближний бой людей, который всю жизнь просиживают за мониторами? Что, если она просто тихонько уйдет, пройдет мимо стола, мимо штурмовиков, замерших в дверях, мимо…
Рей осеклась.
Конечно она не заметила его сразу. Бен нависал на противоположном конце стола, опираясь костяшками о бликующий материал столешницы — без маски и без печаток, сгорбившаяся темная фигура. Рей против воли быстро заглянула ему в глаза, как будто провела между ними двумя четкую пунктирную линию через всю комнату. У нее на загривке волосы встали дыбом.
Грохнуло — она отскочила в сторону, но бластер в любом случае прошел мимо, ударился о стену у нее за спиной и звякнул о пол. У Бена волосы налипли на виски, он смотрел на нее, не отрываясь.
Бледные люди в форме смотрели ей в ноги — потом на Бена, потом опять — на валяющийся на полу бластер. Интересно, она успеет схватить его раньше, чем Бен дистанционно цапнет ее за горло? Секунды тянулись. И ведь ни один из этих бледных заморышей не глянул ей в глаза, как будто им всем приказали игнорировать ее существование!
А.
Рей медленно подняла подбородок. Она потянулась тронуть бластер ногой и не смогла, нога прошла насквозь: она всё-таки не здесь, где бы «здесь» ни было. Эти белолицые люди ее не видят. Они только видели, как их лидер швырнул бластером о стену — что сказать, дело, наверняка, привычное. Рей нервно хихикнула и привалилась лопатками к жесткому боку перегородки — и провалилась насквозь.
Валик мягко давил ей на шею, одеяло почти сползло на пол. Она вжала голову в плечи — за стеной отчетливо прошлись, через коридор. Рей с трудом сглотнула и приподнялась, выпутавшись из одеяла.
Нужно выйти, подышать местным воздухом. Хватит на сегодня сна.
***
— Я тебе ничего не говорил, но ты слышала? В верхнем командовании шпион!
Может, кто-то из тех бледных людей в черной форме? Может, кто-нибудь, кто устал от того, что их верховный лидер швыряет бластерами в стены.
— Слышишь, Рей?
Он пыталась жевать. В импровизированной столовой обедали на ходу, поскорее, чтобы не задерживаться в тесноте. Она покивала, двигая челюстями:
— Да.
Зря она думает, что все было по-настоящему. Никто от плохих снов не застрахован: где бы она еще увидела Бена в таком виде — как будто он животное, вставшее в стойку? Где бы он еще попытался избавиться от нее, швыряя в нее вещами?
Один плохой сон — ну два плохих сна — это для нее не новость.