— Люди делятся на тех, кто играет, и тех, кто наблюдает. Ты — игрок. Я — наблюдатель.
— Да, Женич, ты права. Мне нравится играть.
— Смотри, доиграешься.
— Я буду очень осторожна.
Это было раньше. Намного раньше. Теперь этот разговор всплыл в памяти, как что-то странное и неуместное. Её безумная любовь смешивалась с отчаянным безрассудным неоправданным ужасом, который с лёгкостью парализует любые усилия разума и тела. Но ужас был спрятан глубоко, на поверхности была лишь безумная безудержная любовь. И как бы медленно не тянулось время, утро приближалось, и ей пора бы уходить.
— Я люблю тебя, — сказала Вероника и пообещала, — и всегда буду любить.
Макс посмотрел на неё очень внимательно, словно читая её и без того ясные мысли.
— Да.
— Мне пора. Прощай, — сказала Вероника.
Смотря на Макса, она подумала: «И неужели я никогда не услышу в ответ, что ты тоже меня любишь?»
Он проводил её до двери. Они долго ещё стояли молча в тёмном коридоре. Ей не хотелось уходить. Вероника желала остаться с ним навсегда. Но надо было ехать на работу.
Понедельник. Тьма.
Вторник. Пустота.
Среда…
В четверг утром Вероника поняла, что больше не может жить без него. Оставалось только дожить до вечера. Мучения не закончились когда она наконец-то добралась до центра города. Они только усилились. Сердце бешено колотилось. Она стояла у двери офиса, где Макс работал охранником. Вероника позвонила. Тишина. Ничего, даже звука шагов. Она позвонила ещё раз. Тишина. И в тот момент, когда она собралась уйти, она услышала приближающиеся шаги. Сердце ускорилось. Больше всего она боялась, что его сегодня не будет на работе. Она не знала, где его ещё можно найти. Человек, идущий открыть дверь, подошёл и остановился.
— Кто? — спросил голос из-за двери.
Голос, который станет для неё всем. Зов, который будет преследовать её ещё долгие годы.
— Это я, — произнесла Вероника, — Макс, открой, пожалуйста.
Тишина. Ни единого звука, и через бесконечную паузу, она услышала, звук открываемого замка. Дверь распахнулась.
Макс смотрел на неё. Выражения глаз она не могла понять: удивление, неприятие, радость, усмешка, знание, что она точно вернётся. Всё и сразу. И ничего одновременно. Пустота. Ничего кроме пустоты, в которой клубился туман вечности.
— Заходи, — разрешил Макс.
Он посторонился, пропуская Веронику. Она почувствовала на себе его взгляд. Волна возбуждения и страха пробежала вдоль позвоночника. Она прошла по длинному коридору в комнату охраны и замерла на месте. Он подошел к ней, обнял, спросил, наклоняясь к её уху:
— Зачем ты здесь?
— Я приехала к тебе, — ответила Вероника. — Я так не могу. Я эти два дня только и думала, что о тебе. Ни о ком больше. Я поняла, что это нереально для меня просто уйти. Можно я буду с тобой?
— Как хочешь…
— Да, я всё помню, что говорила. Но, почему, мне нельзя тебя любить? Разве это можно как-то запретить? Нет. Вот поэтому я здесь.
Он не ответил, притянул к себе. У Вероники кружилась голова, ноги не слушались её. Она потянулась к нему, поцелуй взорвал мозг, адреналин ударил волной паники и страха. И время для неё перестало существовать. Каждый следующий поцелуй был откровеннее и откровеннее, она исчезала в чувствах, растворялась в эмоциях, в безумном желании и жажде. Жажде такой знакомой и такой неясной одновременно. В этот момент Макс даже забыл, что он давно уже не человек, а существо иной природы. Только он не мог рассказать это Веронике. Он вообще ничего не мог ей рассказать. Если бы Макс заявил Веронике, что он вампир, она точно решила бы, что он сумасшедший. Поэтому он решил это скрыть. Может быть, когда-нибудь позже он расскажет её всё. Да, после её инициации Макс расскажет ей о себе всё. Если не передумает, или если решится.
Эта ночь была удивительной. А сколько было этих ночей? Тогда это казалось ей лучшим, что только могло быть в её жизни. Были, конечно, совершенно досадные ситуации. Так однажды, они договорились встретиться на «Приморской» в десять вечера. Вероника с трудом досидела до момента, когда надо было выходить из дома, в нужное время вылетела, словно стрела, пущенная в вечность. Она приехала чуть раньше, впрочем, обычно она всегда так и приезжала. Она ждала, ждала, ждала… Вы знаете, что такое стоять одной вечером в вестибюле метро? Нет? Постойте, вам вероятно, понравится. Особенно, если вы выберите для этого одну из конечных станций на любой линии, это уж какая вам больше понравится. Наверное, более увлекательное занятие, это ждать вечером автобус где-нибудь в пригороде или последнюю электричку со 101 километра. Так что, когда вам будет решительно нечем заняться, обязательно проделайте всё это, и вы поймёте, как было интересно Веронике. Постояв где-то до половины одиннадцатого, она решила уехать. И как раз в тот самый момент, когда она спускалась вниз, наверх поднимался Макс. Заметив её, он расплылся в широкой улыбке и жестом показал: «Буду ждать наверху. Поднимайся». Может быть, ей было лучше поехать домой? Но она поднялась.
Ночь они провели в чьей-то чужой квартире, на Морской набережной, дом 15. Она ещё долго будет вспоминать эту ночь. А ещё Веронику долго будет мучить вопрос: «Кому же принадлежала эта странная квартира в таком интересном доме на краю воды и земли?» В ту ночь Залив навсегда станет для неё чем-то большим, чем кусок суши, покрытый водой. Потом очень часто они с Женькой будут приезжать гулять на Залив под окнами этого дома. Эта странная зависимость, в которую она попала за несколько дней, будет её кошмаром ещё долгое время. Но это будет потом. Сейчас это было для неё важнее всего, что было в её жизни. Фадеева долго будет вспоминать, как она читала Максу свой короткий рассказ, написанный в обычной тетрадке в клеточку, правда, с иллюстрациями, которые она сама нарисовала. Макс слушал очень внимательно, видно было, что ему нравится история Сумеречного города и путешествующего в поисках вечности Странника. Но, когда Вероника закончила читать, то он сказал: «Да, хорошо, но уж больно мрачно». И всё. Потом Вероника потеряла эту тетрадь, или выкинула, как и тетрадку стихов, но текст этой истории, вернее его начало она будет помнить и спустя десять лет. Именно с него она и начнёт свою книгу несколько лет спустя.
Апрель.
Май.
Июнь.
Безумие закончилось. Яркость чувств исчезла. Но только у одного из них. На лето Макс уехал из города. Потом когда Макс вернулся, он всё реже ей звонил, и до осени не встречались. И самое интересное, что в её сознании эти несколько месяцев превратились в годы, в счастливые годы. Это было удивительной сказкой, придуманной Вероникой для самой себя.
Осень все изменила. Вероника поняла, что «больше уже никогда». Хотя они встречались, иногда даже Макс зависал у неё на некоторое время, но это было начало конца. Вместо страсти, всепоглощающей и острой возникла странная зависимость. Они не могли быть рядом, и не могли отказаться друг от друга. Исчезая, Макс всегда почему-то возвращался. Находил её, звонил, приглашал на очередное странное свидание. И можно было ли это называть свиданием? Странные встречи настоящего с прошлым, живого с мертвым. Кому всё это было нужно? Вероника не знала ответа на этот вопрос, но понимала, что просто так всё это никогда не закончить, что нужно что-то делать. И если сначала, она пыталась вернуть его, что-то объяснить, то позже она поняла, что так будет. Так будет всегда. Он будет уходить, возвращаться, снова исчезать, но всё равно тянуться к ней. Веронике казалось, что она создаёт безумную картину, рисуя не красками, а осколками стекла и огнем, и не на холсте, а в душе. Ей хотелось забыть, и она боялась забывать. Она жила слепой верой в возможность повторения иллюзии нужности. Она хотела всё повторить и боялась этого. И помнила ли она, что только по вере вашей, да будет вам? Нет. Она помнила, что надо быть осторожной с тем, о чем просишь, так как это можно получить.
Вероника писала стихи, и почти каждое из них было обращено к Максу. Какие-то она читала ему, какие-то хранила в столе. Смешно, правда, смешно. Женщина пишет стихи мужчине, разве не должно быть наоборот? Потом, лет через пять после окончательного разрыва, если можно было так называть очередное исчезновение Макса, в приступе раздражения Вероника выбросит свою тетрадь со стихами.
Сейчас она чувствовала свое бессилие перед прошлым, ощущала, что её безумная любовь смешивалась с отчаянным безрассудным неоправданным ужасом, который с легкостью парализует любые усилия разума и тела. Она понимала, что пора забывать. Хотела забыть и не могла. В эти минуты она думала: «Неужели и, правда, Ольга права? И всё это лишь нерушимая связь, созданная силой намного большей, чем сила обычного человека. Что тогда? Что я могу сделать? Что я могу противопоставить силе намного превышающей мою? Зачем ему это нужно? Для чего такому, как Макс обычная женщина, не обладающая никакими сверхъестественными талантами? Да, уж, позвони попозже, легкая еда».