— Первая хирургия.
— Ника, это Юрий Иванович. У нас тут есть небольшая проблема. Нам надо в экстренном порядке получить кровь для идущей операции, требование я уже написал, и для огнестрела сердца нужна теплая первая группа, желательно положительная. И как выяснилось у нас не так много сегодня на смене в больнице тех, у кого первая положительная, и те кто мог, те уже кровь сдали, но её все равно мало. У тебя какая группа крови?
— Первая. Вы хотите сказать, что мне надо сдать кровь и потом продолжать работать?
— Там несколько человек уже в отделении переливания. Спустись, если можешь, это не обязательно, но ты можешь дать ей шанс.
— Хорошо.
Вероника, на ходу пристраивая колпак и застегивая верхние пуговицы на халате, поднималась в операционную за требованием для отделения переливания. Когда она поднялась в операционную, то поняла, что работы и правда много: заняты были все три экстренных стола.
«Да, чудесная ночь. Поработали замечательно. Хотя ещё не доработали до конца. И уж сегодня точно хуже уже не будет, может быть», — подумала Вероника. Заходя в операционную, она натолкнулась на Юрия Ивановича, выходящего в коридор:
— Быстро ты, однако, — иронично сказал Пустовой, намекая, что Фадеева слишком долго поднималась с отделения в операционную.
Вероника пропустила иронию мимо ушей и спросила:
— У нас ещё что-то будет сегодня?
— Да, Вероника, внизу ещё парочку интерны принимают. Один пойдет на пост, там Панченко уже пишет назначения, так, что это на твой пост, и один пойдет в операционную — это к Ирине на пост, каждой ещё по одному, чтобы не обидно было.
— Ага, мне и так уже достаточно и совсем не обидно, — съязвила Вероника.
Теперь Пустовой сделал вид, что не заметил шутки и серьёзно сказал:
— Да, Головейко в ОПК, ты ему требования и историю отдай, он определит, совместит и сам уже её принесет.
— Да, я поняла. Огнестрел оперируют?
— Да, ждем кровь. Понятно?
В таких ситуациях обычно не думают, в таких ситуациях выполняют свою работу. Выйдя из операционной, Вероника быстро спустилась по лестнице и сама не заметила как пролета длинные двести метров коридора до отделения переливания. Отдав требования на кровь медсестре, подошла к Головейко. Ей очень хотелось спросить его, кто та девушка, сердце которой остановлено полётом пули, но она почему-то не решилась. Не всегда можно задавать вопросы, да иногда и знать какие-то вещи совершенно не обязательно.
Как только Головейко забрал кровь, Вероника подошла к Александру Германовичу, заведующему отделением переливания крови:
— Александр Германович, наши просили первую положительную теплую, у меня первая группа крови и я хотела бы сдать.
Александр был красив. Он нравился, наверное, большей части женского персонала больницы. Когда Вероника по рабочей необходимости оказывалась в отделении переливания крови, ей всегда очень хотелось увидеть его, просто увидеть. Обычно требования подписывал он сам, так было положено. И когда Веронике выпадала счастливая возможность, то она, затаив дыхание, смотрела на него. Александр Германович был высокий хорошо сложенный мужчина лет сорока. Тёмные волосы уже слегка тронула седина, что не только не портило его, но делало ещё более привлекательным. Черты лица не были правильными, но были очень тонкие и казались выточенными из мрамора, теплого и согретого солнцем. Чёрные глаза смотрели на мир критично, а тонкие красивой формы губы всегда хранили отпечаток лёгкой ироничной улыбки. Он ей нравился, но это было её личное дело. Он никогда, как ей казалось, не обращал на неё никакого внимания. Когда Александр подписывал документы, Вероника с восхищением смотрела на его руки. Они у него были красивой формы с длинными тонкими и очень сильными пальцами. Но обычно подписывание документов занимало от силы пять минут, да и говорить медсестре с врачом особенно было не о чем, так что всё это было лишь фантазиями Фадеевой. Так было и сейчас, когда она обратилась к нему.
Сухих снял очки и кивнул.
— Проходи. Марина, — крикнул он, обращаясь к медсестре, — с первой хирургии пришли кровь сдать. Подойди, пожалуйста.
Вероника легла на кушетку. Марина быстро обработала место инъекции и легко ввела в вену широкую иглу для забора крови. Прозрачный полиэтиленовый пакет лёг на весы. Тёмная и тяжелая кровь потянулась в свое новое хранилище. Вероника закрыла глаза, ей не хотелось видеть, как кровь покидает её тело, для того чтобы найти новый дом и нового хозяина.
Когда процедура была закончена, Вероника, подписав нужные бумаги, направилась к выходу из отделения. Уже взявшись за ручку двери, она оглянулась, повинуясь непреодолимому желанию. Александр Германович стоял в коридоре и смотрел ей в след, отчего она испытала странное ощущение, подобное тому, которое всегда возникало, когда она встречалась с Максом. Вероника ещё не знала тогда, что в будущем она встретится с Александром. Это произойдёт намного позже, в другом времени, в другом пространстве и совершенно по иной причине. Только сейчас это было в очень далеком будущем. А так далеко она не могла заглянуть.
Сутки казались бесконечным, но утро всё же наступило. Оно всегда наступает. Придя домой, Вероника позвонила сначала Майку, потом Женьке. Безрезультатно. Получив отказ сначала от Майка, потом от Евгении, она решила пройтись одна. Может быть, если бы Вероника осталась дома всё было бы иначе. Если бы она просто спала бы после суток, то события развивались бы иначе. Но Вероника вышла из дома. И решила, что можно прогуляться по центру. Этот шаг изменил её отношения с Майком. А в целом и все дальнейшие события цепочки.
Вероника быстро собралась. На ней была длинная юбка в стиле зажигательного фламенко, легкая блузка и черные элегантные босоножки на невысоком каблуке. Через полчаса она была уже в центре города. Выйдя из метро, Вероника, немного поколебавшись, выбрала маршрут. Она неторопливо шла по Владимирскому проспекту, разглядывая окружающих, улыбаясь солнцу и в ответ на улыбки других людей. Вероника была счастлива. Навстречу, держа за руку красивую рыжеволосую девушку, шел Майк, также лучезарно улыбаясь. Они чудом разошлись на узком тротуаре, едва не задев друг друга. От неожиданности Вероника не смогла ничего ни сделать, ни сказать. Она просто пролетела вперёд. Волна гнева и ненависти захлестнула Веронику. Через несколько секунд она остановилась, словно ноги прилипли к раскалённому летним солнцем асфальту. Идти дальше ей не хотелось, сама идея прогуливаться показалась отвратительной. Не думая ни о чём, Вероника резко развернулась и пошла назад, вслед за Майком и его рыжеволосой незнакомкой. Она так быстро шла, что дыхание сбивалось, сердце колотилось, дорогу она не видела. Мысли проносились со сверхзвуковой скоростью: «Он сказал, что будет целый день дома. Никуда со мной не пойдет. А сам гуляет с другой? Круто, ничего не скажешь. Хотя, такая ситуация была возможна и в пятницу, правда, мы с Максом не разгуливали в центре города. Мы тихо и спокойно сидели в дорогой кофейне». Воспоминание о встрече с Максом немного охладило её ревность. Она понимала, что и сама вела себя не лучшим образом. Но ведь Вероника никогда не говорила Майку, что она любит его. Она остановилась. Смысла догонять счастливую парочку не было никого. Она вновь развернулась и побрела прежним путем. Вероника сама не поняла, как она оказалась на набережной перед домом Майка, как в несколько секунд взбежала на второй этаж, и остервенело жала на кнопку звонка. Несостоявшаяся свекровь, открыв дверь, удивленно осмотрела её. Вероника прошла в комнату Майка, и его мать минут пять, стоя в дверях комнаты сына, наблюдала, как Вероника собирала свои вещи. Потом почти-уже-сверовь ушла на кухню, так как Вероника вела себя так, будто и не видела её. Фадеева судорожно выгребала из шкафа свои шмотки. Вытряхивала общие фотки из альбома. Она решила забрать только те фото, которые печатала на свои деньги, это показалось ей справедливым. И вдруг ей попалась на глаза фотка с концерта Макса, на которой он был такой, каким она любила его — сильный, стабильный и уверенный в себе монстр тяжелометаллической сцены, шоумен автотеррора и кибертехнотеррора. Она взяла эту фотку себе. Она не могла оставить её Майку, хотя она и принадлежала ему. Вырвав листок из подвернувшегося под руку блокнота, Вероника написала: «Прости и прощай».