События, началом которых был обратный отсчет Вероники, развивались стремительно. Остановить происходящее было бы нереально, да и не безопасно. Алиса забыла обо всем. Если бы кто-то ей сейчас напомнил хотя бы часть из того, о чем предупреждала Вероника, то Алиса просто бы сказала: «Фигня все это. Я знаю, что делаю». Конечно, она знала, что делала. А вот Макс похоже по-прежнему знал ещё не все.
Ночь была странной. Когда они наконец-то добрались до квартиры Макса, выяснилось, что уже очень раннее утро и ложиться спать просто бесполезно. Они сидели на кухне, курили и разговаривали. Потом возникла идея, подкупающая своей новизной: а почему бы не выпить ещё чего-нибудь. Оказалось, что надо идти в магазин. Они направились в ближайший магазинчик, работающий 24 часа. Принеся нехитрую закуску и пиво, Алиса и Макс расположились на кухне. Они продолжили свой разговор обо всем. Как вы думаете о чем могут разговаривать под утро два нетрезвых человека? Если ваш ответ: обо всем, то вы конечно же правы. Через некоторое время Алиса окончательно поняла, что они с Максом созданы друг для друга.
Секс с Максом был интересным и захватывающим приключением, по крайней мере, в её фантазиях, основанных на первом впечатлении, которое произвел на неё Макс и на тех историях, которые ей рассказывала Вероника. Но в жизни все вовсе не так как в кино, увы. То, что происходило между ними под утро, больше напоминало историю «Красавица и чудовище» в варианте «Юная дриада и пьяный сатир». Грубость Александровского удивила Алису. Она ожидала большего, она ожидала лучшего. Но все было именно так, как было. В самый ответственный момент Алисе вспомнился эпизод из книги недавно прочитанной ей в сети. А главное, одна совершенно чудесная фраза как нельзя лучше подходила для описания секса с Максом. «Незатейливая поза…предсказуемая смена позиции…всё… конец секса». Именно так и подумала Алиса. Так и есть — конец секса и всё. Конец того, что и сексом-то сложно было назвать. «Ага, вот он значит какой безбашенный секс, обещанный мне. Ни пользы, ни удовольствия, так, какое-то жалкое подобие секса. Даже не подобие», — подумалось в самый неподходящий момент.
Утро было не менее странным, чем вечер и ночь. Алисе очень не хотелось вылезать из постели, не хотелось уходить, но все же было надо. Макс сначала не давал ей выбраться из постели, затем долго не отпускал домой. Но несмотря на жуткое желание остаться, Элис поняла, что пора уходить. По крайней мере сегодня точно пора, а там посмотрим. Уйти, чтобы вернуться. А вернуться, чтобы остаться. Таков был её план. И сейчас совершенно не важно, что там предполагалась сначала.
День прошел как в тумане. Наступивший вечер не прояснил ничего. Макс не звонил, и Алиса была крайне обижена. Да, видимо сложно стать одной единственной из многих. Ещё до звонка Алисы Вероника знала, что матрица событий реализована, что реакция обмена завершена и теперь она свободна, по крайней мере, ей хотелось в это верить, не смотря на сомнения, которые толкаясь толпились в глубинах сознания. Нет, все правильно. Она чувствовала это. Теперь, когда сонная и тормозившая после каждого слова Алиса рассказывала ей о том, что произошло ночью, Вероника поняла: цикл завершен. Теперь оставалось лишь закончить редактирование книги Александровского, отправить её по электронной почте без единого слова, дописать свою книгу и все. Завершение. Фадеева решила, что она не напишет Максу ничего, даже не укажет в теме письма его содержание. Просто пустое письмо и прикрепленный к нему файл. Прости и прощай. Эти слова теперь приобрели новый смысл, отличающийся от привычного. Теперь она воспринимала их иначе, чем 10 лет назад. Вероника вспомнила, как они сидели с Алисой в «Кронверке» и обсуждали, с каким бы удовольствием Фадеева пришла бы на похороны Макса Александровского.
«…- Я обязательно приду. Сама подумай, Элис, как я могу не прийти? Закажу новый черный костюм, скорее всего брючный. Лучше бы это случилось летом. Представь, черный шелковый костюм, легкие струящиеся складки, ещё легкий черный шарф, развевающийся на ветру. Красиво. Просто и со вкусом. Надену красивые туфли, даже на каблуке, на тонком, остром, может быть, это будут черные туфли с красным каблуком-шпилькой. Придется пострадать ради искусства.
Алиса сначала смеявшаяся тихо, уже ржала во весь голос. Вероника серьезно и сосредоточенно без улыбки продолжала:
— Да, ещё куплю перчатки.
— Белые?
— Нет, Элис, не белые. Это будет некрасиво и пошло. Это будут черные кружевные перчатки. И, конечно же, шляпку с вуалью. Очень элегантно получиться.
— Да, и платочек ещё надо. Вот его надо точно белый, тонкий с монограммой, — Гончарова не смеялась, а почти рыдала от смеха.
— Да, точно. Тонкий батистовый платок с монограммой и, конечно же, с кружевной отделкой. Издам его книгу. Принесу с собой. Это будет очень круто. Я вообще-то иногда думаю, что это было бы лучшим вариантом развития событий. Книжка будет издана, Максу — слава, а нам с тобой — деньги. Как подумаю, так сразу лучше становиться.
Вероника мечтательно смотрела в окно, изучая панораму перекрестка двух проспектов. Её воображение рисовало ей поздний вечер, шелест листвы и голос ветра, обращающегося только к ней. Тишина. Кладбище. Или крематорий. Могила с красивым надгробием. Да, значит кладбище, а не крематорий. Хотя? Это может быть и простая черная плита с выбитой на ней датой смерти и именем. Эпитафия? Кто знает, может быть и с ней, а может быть и без неё. Кто знает… Она придет. Обязательно.
Почему ей так хотелось пережить его? Или это было так задумано сценаристом их встреч с самого начала? А может быть, Макс и правда интуитивно стремился к ней, потому что лишь она могла его упокоить? Вероника прикрыла глаза. Алиса молчала и курила. Тишина порождала все новые и новые цепочки идей.
— Да, — мечтательно протянула Вероника и открыла глаза. Она обращалась к своим фантазиям, а не к Элис. — Это будет очень круто. Осталось дописать нашу с тобой книгу, а насчет этой темы — заметку в „ВСекте“.
— Ну да. Пусть Александровский читает и радуется.
Эта идея Веронике очень понравилась, но пока не сильно воодушевляла. Ладно, Бог с ним. Хотя, Бог-то он точно не с ним…Впрочем, Вероника точно знала, что когда-нибудь именно так и будет».
Воспоминание, мелькнув на поверхности сознания, нырнуло в глубины бессознательного, породив на темной поверхности шелковые волны, напоминающие темные воды Залива в предвечерних сумерках. Вероника слышала дыхание волн всегда, даже находясь далеко от Залива. «Да, — думала Ника, — Залив — живое существо, и волны много знают, но воды тесные молчат и тайн не открывают. В своей бездонной глубине хранят они секреты, о многом спрашивала их, но странны их ответы…» Вероника любила это стихотворение, она сочинила его очень давно, когда поездки на Залив были больше похожи на свидания, а не на простые прогулки. «И может быть, когда умру, вернусь я в мир волною, и все, что в памяти храню, я принесу с собою…», — закончила она стихотворение.
Вероника вспомнила о нескольких странных ночах, проведенных с Максом. Им снились одинаковые сны, они знали мысли друг друга. И теперь, Вероника отчетливо поняла, что Макс, наверняка, знает все, о чем они оба молчали. Он знал, как получить информацию. Секс лучший способ что-то узнать, чему-то научить, что-то изменить. Человек открыт, его мысли, его память, его чувства — открытая книга. Макс, обладавший исключительными способностями вампира с легкостью мог прочитать любые движения разума Алисы. И это была катастрофа. Вся идея Вероники была бесполезна, она совершенно забыла, что Макс с легкостью получит любую информацию, когда будет заниматься с Алисой сексом. Оставалось только надеяться, что Алиса не придавала её идеям особенного значения, а значит, в сознании они были лишь бледной тенью происходящего. «Я видела сны, которые видел он. Или я видела те сны, которые должна была видеть? Не знаю. Может быть, все мы просто коллективно бредим, а может быть, всё так и есть. Сновидения, магия, Зло. А почему сразу Зло? Да и какая разница? Зло, добро — две стороны одной монеты в копилке Баланса. А может быть, это он видел те сны, о которых я мечтала. И что мне мешает проверить? Если всё это чистая правда, то почему бы мне не создать сон для него? В стиле книги, взяв за основу то, что он там писал о сексе. Ведь его книга — это ключ. Да, конечно, уже ржавый, может быть, сломанный, но всё равно ключ к сознанию и бессознательному. Ключ к его душе. Интересно, он и правда побоялся встретиться, или просто не захотел напрягаться? Не знаю, но обязательно узнаю. Иначе, всё это не имеет смысла», — размышляя подобным образом, Вероника сидела на кухне, перечитывала отдельные куски из книги Макса и дополняя их общую книгу. «А ведь я знаю, что он так и не изменил отношения ко мне. Но почему-то ему просто удобнее думать, что это не так. Он решил просто забыть. Решил забыть, но по прежнему видит сны, пытается изменять ход событий, чтобы наши пути пересеклись, но ничего не получается. И я сама вижу эти странные сны, продиктованные чьей-то чужой волей, навязанные, призрачные и такие реальные», — подумала Фадеева. Веронике казалось, что теперь она наконец-то поняла, что он нашел в ней, что не смог понять, и что никогда ей не простил. Теперь она знала то, чего он не знал. Всё чаще Вероника думала, что Макс и правда совсем никакой не вампир. Слишком мало он знал, а может быть, пришло время его развоплощения…