Алиса твёрдо решила отдать подарок, и в пятницу после работы она направилась к Веронике в Академию. Да, погодка, надо сказать, была именно для прогулок. Ещё с утра прогрессивно начало холодать, так что к обеду минус пятнадцать превратилось в минус двадцать пять. Но, холодом пакости природы не ограничивались, к лёгкому почти тридцатиградусному морозу добавился снег, идущий без каких-либо намёков на усталость и перерыв. К обеду снега на улице было по колено, и он всё шёл и шёл, и, видимо, собирался идти ещё до вечера, а то и до утра. Скорее всего, конец света решил наступить несколько раньше, а может быть, это была репетиция, надо же выяснить, что будет веселее — жарища или морозище. И чем всемирный снегопад хуже всемирного потопа или всемирной засухи? Да ничем! К вечеру, когда Алиса, ругаясь, пробиралась сквозь снежные заносы, сугробы были уже по полметра. Ввалившись, наконец-то, в теплый кабинет Фадеевой она радостно сообщила:
— Привет! Зима, однако, наступает! Я доехала, хотя весь мир был против этого.
— Привет. Что всё так плохо? — спросила Вероника.
— Снега по колено, всё замело, транспорт встал, наземный, по крайней мере, метро вроде бы как ещё работает. Так что нас ещё ждет увлекательное экстремальное путешествие обратно.
— Зима — это отлично.
— Ага, — подтвердила Алиса. — Холодно, снега до фига, нет, по уши, мозги мёрзнут, ну и всё остальное тоже. Просто супер!
— Да ладно тебе. Зима — это середина года, время чудес и всё такое прочее. У меня вот есть для тебя подарки. Не знаю насколько они будут тебе полезны и понравятся ли, но я старалась, выбирая их для тебя.
Произнеся это, Вероника извлекла из сумки что-то плоское и продолговатое напоминавшее по форме коробку, завернутое в серебристую бумагу.
— О… — протянула Алиса, принимая подарок, — посмотрим…так…
Она зашуршала бумагой. Когда она справилась с хитро завёрнутой шуршащей упаковкой, то увидела ежедневник призрачного сиреневого цвета и длинный манерный мундштук из тёмного дерева, кажется, вишни. Смешно, но это был уже пятый ежедневник в качестве подарка. «Ну, что же, — подумала Гончарова, — не обязательно было кричать на каждом углу, что я хочу нормальный ежедневник. Вот теперь у меня их более чем достаточно. И все нормальные. Смех начнётся, когда их будет штук десять или более того. Вот тогда я буду веселиться». Да, ежедневник был абсолютно бесполезным подарком, учитывая уже имеющееся количество, а вот мундштук — совершенно другое дело. Это было очень кстати, равно как и прилагавшийся ко всему прочему ещё и меховой чехольчик для телефона, что учитывая морозы, было более чем нужным подарком.
— Спасибо… супер… — сказала Алиса, — а вот мой подарок.
Вероника осторожно взяла продолговатый предмет, произнеся про себя: «Принимаю твой подарок свободно и без условий, что не налагает на меня никаких обязательств». Вслух она этого сказать не могла, ей не хотелось обидеть Алису и показать свою веру в магическую ерунду.
— Здорово. Я правильно поняла, что это? — Фадеева посмотрела на Алису.
— Да, думаю, что да. Это я летом на Урале нашла. Привезла специально для тебя.
— Это ведь оберег, так? — спросила Фадеева.
— Не совсем, — ответила Алиса, — это ещё и что-то вроде приманки для денег.
— Хм, деньги — это хорошо. Но, деньги у меня вроде есть. А как на счёт того, чтобы этим приманить любовь?
— Ну, — пожала плечами Алиса, — не знаю. Может быть, и любовь можно. Ты носи с собой, а там видно будет, что эта штука приманить может.
— Спасибо, посмотрим.
— Давай чайку теперь, что ли.
— Ох, точно. Я и забыла.
Ника включила электрический чайник, стоящий под столом и достала из ящика стола чай, чашки и коробку печенья.
— Ты, может быть, кроме печенья ещё что-нибудь будешь?
— А что есть?
— Кофе, шоколад и мармелад.
Алиса задумалась.
— Нет, чай с печеньем.
— Хорошо, — согласилась Ника и стала открывать коробку печенья.
— Ну, что у тебя интересного происходит?
— Интересного? Да, вроде всё спокойно, ничего особенного. У тебя как?
— Да так же.
— Как там Макс?
— Не знаю. Да и знать не хочу.
— А что так?
— Надоел.
Ника поняла, что Алиса раздражается даже при упоминании имени Макса. «Странно, — подумала Фадеева, — неужели Элис так зацепила эта история? Впрочем, это не удивительно. Макс может быть очень интересным. Я вот до сих пор вспоминаю, как с ним иногда было интересно. Да что там иногда, мне с ним было интересно всегда».
— Ясно. Тогда не будет о нём.
— Да, точно. Тем более, что я всё равно ничего не знаю. Сам он мне не пишет и не звонит, а я то же не буду. И без него очень даже хорошо.
Ника помолчала. Получалось, что говорить-то особенно было не о чем. Чай они допивали молча. Возможно, что и Ника, и Алиса думали об одном и том же. Скорее всего они думали о том, что их мало что теперь связывает. Когда чай выпит, а пустая коробка из-под печенья отправлена в мусорную корзину, решено было отправляться по домам, тем более что дел было полно.
Когда они вышли из Академии, снега на улице стало ещё больше. Короткая дорога до метро превратилась в сорокаминутное сражение с природной щедростью. Когда Алиса наконец-то добралась до дома, она поняла, что небольшая передышка днём вернула лишь немного сил, но уж очень немного, а дел оставалось так много. «Видимо, так вот и сказываются все незавершённые дела, — думала Алиса. — Вот они мои незакрытые событийные цепочки. И всё это очень странно влияет на разум… тьфу… вот что точно странно влияет на разум, так это общение с Максом. Всего-то пара месяцев, а я тут цитирую его к месту и не к месту, совсем как Фадеева». Впрочем, Вероника последнее время почти не цитировала Макса и вообще о нём не вспоминала, будто он больше её не интересовал, но Гончарова не верила в это. От размышлений Гончарову отвлёк жуткий грохот на кухне. После неимоверного по силе «бабах!» раздался истеричный вопль. «Ага, — пробормотала Алиса, — опять соседский кот чего-то свернул на кухне, был пойман, и, может быть, теперь ему свернут голову! Вот счастье-то какое, хоть какой-то нормальный подарок к Новому году, а то кошак этот задолбал уже». Прогрессирующее безумие соседки, правда, мешало больше, чем кот, и Гончарова серьёзно подумывала о том, что пора бы вызвать к ней печальных и очень умных врачей психиатров с тихими улыбками на лицах и пару крепких санитаров без тени сомнений в горящих любовью к пациентам глазах. Хорошо бы это сделать прямо сейчас, но именно сейчас было совершенно не до этого. Надо было максимально собрать свои силы, быстренько завершить все-все незавершённые цепочки. Хотя, сейчас было и не до этого. Надо было собрать вещички и отвалить на дачу. А незавершённые дела могут и подождать. Днём раньше, днём позже — разницы не было никакой.
Быстро собрав всё необходимое, Алиса легла в постель и завернувшись в тёплое одеяло быстро заснула. В эту ночь ей не снилось ничего. Когда прозвенел будильник, Гончарова неохотно выбралась из-под одеяла. Очень быстро оделась и не завтракая выбежала и дома. Опоздать на автобус не хотелось. Ей повезло, и она приехала на автовокзал вовремя. Пара часов в холодном автобусе и вот Алиса стояла среди сугробов и пыталась радоваться жизни. Мороз. Трудно радоваться окружающему миру, когда уже и так минус тридцать и постепенно становится все холоднее и холоднее. Алиса стояла на остановке, а холод вгрызался в её тело, разрывал клетки, ломал кости, стягивал связки и мышцы ледяными обручами, пытал сосуды и сердце, рвал нервы, тем самым полностью обездвиживал тело. Для Алисы находиться на улице было сущей пыткой. Каждый шаг давался с трудом. Морозный воздух врывался в лёгкие колючей струёй, вышибая слёзы, которые мгновенно замерзали. Холодно. Очень холодно. Тело расходовало последние запасы адреналина, чтобы хоть как-то поддержать жизнь, невозможную в таком холоде. Сердце ускорилось максимально, чтобы быстрее гнать остывающую кровь через максимально суженные сосуды. Холодно… всё равно очень холодно. Разум отказывался от активности, так же как и тело. Мороз отуплял, усыплял, убаюкивал, убивал. Десять дней в холодном безмолвии. Да, Алису ждали десять дней отдыха от суеты большого города. Ледяное безмолвие без Сетевой жизни и телефона. И это было для неё самое главное. Она была рада этому безмолвию.