Так в школу и пойду. Надеюсь, мне кто-нибудь расскажет о вчерашнем. Видеть кислую рожу Нади не хочется, поэтому решаю не завтракать. Но Надю все-таки приходится увидеть, когда прохожу сквозь ее спальню. Угол комнаты весь заставлен иконами, их, наверное, штук тридцать там. Не знаю точно, старалась никогда туда не приближаться. Там же свечки, библия и бутылка с освященной водой, и все на мерзкого вида кружевной салфетке. Надя с тупым взглядом уставилась в этот угол, и даже сначала не обратила на меня внимания. Только пока я зашнуровывала свои мартенсы, она вышла ко мне. Посмотрела на меня своим скорбным выражением лица, будто бы я больная раком и опустила голову.
- Лида, - сказала она страдальчески, и я ждала, что сейчас она начнет мне читать мораль. Или может, запретит мне выходить из дома. Но она все молчала, смотря в пол.
- Пока, - сказала я, одевая куртку, и уже собиралась выходить, как она, наконец, заговорила.
- Ты куда?
- В школу. Или мне что, уже в школу нельзя ходить?
- Ах да, школа.
Надя подошла ко мне, и я уже подумала, что она хочет стереть мне макияж или снять кулон с черепом с моей шеи, как она вдруг меня обняла. Она не делала этого уже так давно, что я сначала растерялась, но потом сама прижималась к ней на мгновение. Даже возникла мысль назвать ее снова мамой, чего я не делала с тех пор, как узнала, что она меня удочерила. Но я сказала ей:
- Я из-за тебя могу опоздать на уроки, Надя.
Она отпустила меня, выражение лица у нее сейчас было совсем жалкое. Как-то, даже чуть-чуть совестливо стало. Я отвернулась от нее и быстро сбежала вниз по лестнице. Наверное, она не почувствовала запах от меня, иначе что-нибудь обязательно крикнула бы вслед.
На улице было пусто, будто никому работать не надо. Так пусто, как в головах моих одноклассниц, даже ветер дует. Я пнула банку от газировки и она покатилась по асфальту со звонким грохотом. Других звуков практически не было. Конечно, всегда был слышен гул машин с шоссе, но мы приучились принимать его за тишину.
Ворота школы оказались закрытыми, и свет в окнах не горел. Может, пока я спала, случился тихий апокалипсис, о котором не знали только мы с Надей и несколько сонных прохожих? Вот это было бы ужасно, я бы предпочла сидеть с выжившими в бункере и возглавить группу.
Не зная, как мне это могло помочь, я решаюсь перелезть через забор и попробовать все-таки войти в школу. Лазила я хорошо, но спрыгнув уже на территорию школы, заметила, что чулок порвался на коленке. Наверняка, каждая вторая из моего класса подошла бы ко мне, посоветовав переодеться или хотя бы снять, чтобы не позориться. Тупицы, позор - это их узколобое мышление и неумение видеть красоту в деталях.
Ожидаемо, дверь в школу тоже оказалась закрытой. Я достала мобильный, собираясь позвонить кому-нибудь из класса, как вдруг увидела: 8.20, 16 мая 2015 год. А день рождения Артема был 10 мая. Как такое могло произойти? Я куда-то потеряла шесть дней своей жизни. Апокалипсис вероятно не случился, сегодня просто суббота. Люди отсыпаются после изнурительной рабочей недели, чтобы в понедельник вновь вставать в шесть утра, превращая себя на полжизни в зомби. И почему Надя мне ничего не сказала, что я собралась в школу в субботу?
Я все-таки набираю номер Лены, которая вроде является моей подружкой по школе.
- Я ходила в школу на этой неделе? Я ничего не помню, мне кажется, меня накачали наркотиками похитители органов, вырезали мои почки и отпустили только сейчас.
- Ты не ходила, - голос у нее был сонный и осуждающий, - ты просто болела, тебя никто не похищал.
Вот она ценность дружбы. Желание Лены спать было выше, чем то, что я ничего не помню. Мы одновременно сказали «Ладно, пока».
Домой идти не было желания, хотя Надя как раз могла что-то знать. Я пошла в соседний двор, села на качели и закурила. Качели были старые и так пронзительно скрипели, что, казалось, их металлический вопль проходил через все мое тело. Скрипучие, свистящие, повторяющиеся звуки - обязательный аккомпанемент одиночества и отчаяния. Может, только в подобных состояниях на них обращаешь внимание, и, кажется: да, вот это передает состояние моей души. Еще бы дождь и ворон на проводах. Всего лишь шесть дней моей жизни прошли мимо меня, а я уже чувствовала пустоту внутри. Двор был хорошо виден из окон школы, да и Надя ходит на работу через него. Если меня увидят с сигаретой, а моя амнезия связана с тем, что я слишком сильно повеселилась на дне рождения Артема, не страшно, от меня вряд ли уже кто-нибудь ожидает чего-то положительного. А если это связано с тем, что меня все-таки поймали похитители органов, то вряд ли кто-то вообще имеет право на меня ругаться.
Вокруг двора медленно проезжал черный большой Range Rover и остановился он прямо напротив меня. В моделях я не разбираюсь, но на таких ездят только очень внушительные личности. Как раз подходит для похитителей органов. Машина долго стояла посреди дороги, мне даже как-то нервно стало. Вот бы сзади подъехала другая машина и с гудками и матом оповестила Range Rover проваливать отсюда. Но этого не произошло. Наконец, с переднего пассажирского сидения вышел мужчина в костюме и кейсом в руках и направился ко мне. Мне бежать совсем не хотелось, если он меня убьет, то мне будет уже все равно. Интересно, если он нападет, и я закричу, помогут ли мне? Хотя бы вызовут полицию? Кто-нибудь хотя бы выглянет из окна?
Когда он подошел ко мне, увидела: он выглядел, как герой из фильма про викингов, только не волосатый и не бородатый и без топора в руке. Хотя это и есть основные характеристики викингов, но эта ассоциация все равно приходила в голову. Как швед, осовремененный, но не современный, с ледяными большими глазами.
Он подошел ко мне на расстояние, на котором уже обычно начинают разговор. Но он просто остановился и стал удивленно рассматривать меня. Извращенец что ли. Я начала раскачиваться на качелях. И только, когда я почти задела его носками своих ботинок, он сделал шаг в бок и начинал говорить.
- Лида.
Надеюсь, я познакомилась с ним в течение шести дней своей амнезии, а не что он узнал мое имя в процессе слежки. Или вдруг, он мой настоящий отец, который оказался богатым и добрым, как в сериале по Первому каналу. Он не знал о моем существовании, а когда случайно узнал, тут же решил найти меня. Пусть он заберет меня в свою Швецию, как маленькую принцессу, подальше из этого серого места и убогих людей.
- Чего тебе?
Я качалась уже так высоко, что платье у меня задралось на ветру, и он, наверняка видел, что я в чулках. Я даже заметила, как он смотрит туда. Нет, вряд ли он мой отец. По крайней мере, теперь я на это надеялась.
- Меня зовут Эйвар. Я пришел потому, что в тебе есть магия. Я помогу тебе ее открыть. С помощью нее ты сможешь сотворять множество удивительных вещей.
Говорил он предельно безэмоционально, но после каждой фразы он делал паузы, будто пытаясь собраться с мыслями.
- Ты не могла бы остановиться? - наконец сказал он.
- Нет.
Магия, значит. Это то, о чем мечтает каждый здравомыслящий ребенок и подросток. Я особенно. Я изучила половину оккультных книг в открытом доступе, умела гадать на картах Таро, по руке и с помощью зеркала, и даже посмотрела все сезоны «Сверхъестественного». Но все равно я понимала, что он псих.
Эйвар молчал какое-то время, но потом все-таки продолжил. Он рассказывал мне про Творцов, свою организацию Небесный Строй, Небо, вечную жизнь. Я слушала внимательно, хотя и делала вид, что больше увлечена качелями. В конце его рассказа, я резко затормозила ногами о землю, так что в воздух взмыли облака пыли.
- Покажи.
Он снял кожаную перчатку и раскрыл ладонь. На ней частица за частицей начало складываться что-то блестящее и твердое, как лед. В итоге оно собралось в крупный прозрачный блестящий алмаз сферической формы. Я взяла его у него с руки, чтобы убедиться в его материальности. Он оказался твердым и холодным. Когда я поднесла его ближе, увидела, как в нем отражаются солнечные лучи. Такого не должно происходить, но раз я видела все своими глазами, он говорил правду.