Эйвар достал из стола фотографию и протянул ее мне. На фотографии была Лаура - единственная женщина, которую Эйвар когда-то любил. Я готов был поклясться, что это она, если бы моя клятва могла бы хоть чего-то стоить. Только выглядела Лаура моложе и была одета как траурная циркачка, а не в монашескую рясу. Конечно, в этом не было бы ничего удивительного, она могла сотворить себе более свеженькое личико, а одеваться, как шлюшка, хочет любая женщина. Но только вот проблема в том, что она мертва. Окончательно и много-много лет назад. Дациан лично ее убил.
- Это что, она?
- Узнаем, когда ты доставишь ее мне. В ее существовании в любом случае замешана разрушительная магия. Она может представлять опасность или интерес. Я должен выяснить. Адель сделала ее Падальщиком. Она хотела, чтобы я увидел ее.
Все складывалось. Дациан с Адель откуда-то достали ее и решили поиздеваться над Эйваром, развязав войну девчонкой, как брошенной перчаткой. Не знаю, понимал Эйвар это или нет, но он не мог потерпеть такое оскорбление. И я сделаю все, чтобы перегрызть им горло теперь. И раньше бы, конечно, лез вон из кожи, но сейчас, когда игра стала еще занятнее, я сделаю это с большим энтузиазмом. Только вот интересно, Дациан заработал себе идиотизм, решив кинуться в Эйвара этой перчаткой, или он просто хочет развлечься.
- Юдит и Сладострастие не подключай. Мои источники доложили, что они переезжают из Варшавы в Москву. Я еще не знаю зачем, так что займись этим параллельно.
На самом деле знал я. Поэтому поспешил уйти. Я всегда думал, что Эйвар может читать мысли. Я не понимал механику, как можно было бы сотворить себе такое умение, но мне казалось, что Эйвар обязательно придумал бы как. Он-то способен на все. И я никогда не боялся этого раньше, я был открыт и чист перед ним, будто ребенок. Ни одной неверной мысли против Эйвара или Строя. Все мои опасные мысли были в рамках моей роли. А теперь я знал, что Юдит собирается разрушить Небо и всю нашу структуру. И не говорил я этого не потому, что поддерживал ее в благих начинаниях, а потому, что хотел оттянуть день ее смерти. Узнай об этом Эйвар, он бы убил ее. Может, скрипя сердцем, но исход бы был летальным. Конечно, в случае подобного распоряжения от Эйвара, я бы сам ее убил, если бы хватило сил. Но, о, как я не хотел этого приказа. Юдит была избалованной королевной, холодной недотрогой, начитанной сукой, некогда названной сестрой Эйвара. К тому красивейшей женщиной, с этими ее длинными ногами и чернильными волосами. Когда-то ее интересовали только буквы, колбы и магия. Весь жизненный опыт она набирала из книг, хотела все знать. В то время, как Эйвар придумывал структуру устройства Творцов, крутил европейскими королями и русскими царями, воевал на ближних и дальних землях, она сидела за своими книгами, воспринимая происходящее вокруг, как не слишком занятный эксперимент. Даже когда они с Эйваром разделились на две организации, она не отрывала взгляд от книг, пуская деятельность Сладострастия на самотек, что, в общем-то, оправдано, ввиду названия. Но в последние годы что-то заставило ее оглядеться. То, что делал Эйвар, ей не понравилось. И, о, как она оказалась прекрасна в своем гневе.
Если Эйвар узнает, он убьет и меня, это будет правильно. У нас правильная политика, из плена не возвращаем. Но пока он не в курсе, я еще поработаю на благо нашего великого Строя. А может, Юдит погибнет слишком быстро, и моя шкурка останется невредимой - драной и грязной, как и раньше, зато толстой.
В кабинете я долго ору на Илью. Даже не помню причину, она не важна. Агрессия, страх - трудоспособные сотрудники, выполняющие все в срок. Хотя Илья у нас и так прилежный, иначе Эйвар бы его не выбрал. Тем более, Илья болен с рождения хронической болезнью, передающейся по наследству от интеллигентных родителей - совестью, которая не позволяет ему работать плохо. Эйвар вылечил его хромоту, но в данном случае, горбатого исправит только могила.
На Виктора не ору. Этот придурок болен гордостью, которая сейчас и так перешла в фазу обострения. Продолжу я давить и дальше на эту его болевую точку, придется сделать выбор в пользу эвтаназии. Сейчас мне нужны люди, так что прижму его потом, если выживем. Да, потом вытрясу из него все дерьмо и выкину на мороз. Может, подберем потом. Если выживет.
Мой дражайший друг Илья собрал для меня информацию по тому, кого мы можем задействовать. Ситуация оказалась плачевная, не так много было Творцов, способных воевать. Я так расстроился, что обвинил в этом Илью. Я решил, что если Творцов не будет хватать, возьму и часть тех, кто сотворяет Небо. Конечно, торчащих на нем уже десятки лет трогать не буду, но новичков еще можно затронуть.
- Завтра, если Эйвар одобрит, пойдем, навестим одного парня из Сладострастия. Он довольно безобидный, но якшается со всякой дрянью и сам выглядит, как дрянь. Тебе, Илья не понравится, если ты вдруг не любитель гомункулов, чье лицо пропустили через мясорубку. Андрей Кащенко его имя. Посмотрим, послушаем, может чего и знает. А если не знает, то пускай подумает, чтобы не оставить нас с тобой, Илья, неудовлетворёнными. Виктор, ты проверишь со своими людьми несколько точек, где может скрываться Анойя.
- А можно мне отправиться вместе с Виктором? - слова у Ильи на губах дрожат. Материт меня мысленно наверняка. Смешной он все-таки.
Следующие ночи будут бессонными, и надеюсь, это окажется потому, что мы будем нагибать Анойю. Нужно бы выспаться, но по пути домой я беру бутылку водки. Не могу быстро засыпать трезвым. Вот повезло-то быть Творцом. Умер бы я еще в семнадцатом веке, не открой Эйвар во мне магию, так еще бы и от цирроза печени подох, желтый и надутый, как воздушный шар, залитый кровью и желчью.
Дома совершенно пусто, даже тараканы вывелись после ремонта. Пустота в холодильнике, в постели, в голове, в буддизме. Только на сердце никогда не бывает пусто, там всегда горит вечным огнем моя любовь к Строю. Я иду в гостиную комнату, или как в этой стране называют - в зал. Телевизор валяется на полу - вчера ночью перевернул, когда наткнулся на передачу про трансплантацию почки. Безмозглые ублюдки показывают по телевидению без цензуры, как вытащили ребенку почку. На полке около дивана стоит моя коллекция - черепа собак, мои любимые собутыльники. Я беру один и кладу рядом с собой. Улыбается мне, скалит свои зубы, вытаращив на меня свои большие глазницы. Не пойму, то ли смеется надо мной, то ли рад, что я вернулся. Нет, так дело не пойдет. Я набираю номер Карины. Девочка работает моей секретаршей пару месяцев. Это ее наказание. На Небе она проторчала всего год где-то. Создала слишком больших птиц, и я решил, что ее можно снять с Неба временно, девочка-то красивая была. Дура дурой, но работает тщательно, пытается понравится мне, выслужиться передо мной, чтобы я отпустил ее обратно сотворять Небо. Выслужилась, понравилась. Поэтому не скоро она еще свое наказание отработает. Трубку долго не берет, а когда подходит, голос сонный. Это свойственно этим помешанным на Небе, приходят домой и сразу спать ложатся. Ничего их не интересует, потому я своей Карине даже посоветовал записаться на танцы, чтобы хоть какое-то занятие появилось. Записалась, умница.
- Алло?
- Привет, занята?
Молчит. Думает, соврать или нет.
- Нет, - наконец говорит, - Мне к тебе прийти?
Выучила уже все, страдалица.
- Как хочешь, конечно, но я был бы рад тебе.
- Скоро приду.
- Слушай, только мне накормить тебя будет нечем, как-то неловко...
- Я куплю что-нибудь по пути.
Откладываю череп, пусть возвращается в свою собачью стаю, я сегодня не с ними. Проведу вечер по-человечески, с женщиной. До ее прихода я выпиваю только рюмку. Решил даже телевизор поставить на место. Еще раз увижу по нему подобное врачебное дерьмо, застрелю директора канала. Завтра, когда пойдем с Ильей к Андрею, надо у него не забыть спросить, знает ли он этого вшивого директора. Андрей сам работал где-то на телевидении, может, знает. Даже ставлю себе крестик на руке, как напоминание. На правой, чтобы заметить, если буду уже сжимать в руке пистолет. Уродец будет завтра убит. Я должен был убить его еще до своего плена, прежде, чем меня остановила Юдит. Именно он один из тех мятежников. И если эти слухи оказались верными, он, наверняка, связан и с Анойей.