Кнуд подъехал на стуле к шкафу и открыл мой шкаф, откуда достал коробку, где я хранил фотографии своей семьи. Но вместо них он достал из нее бутылку водки и отпил из горла. Он хранил водку в моем шкафу. Да неужели?
- Там были мои вещи!
- Ага. Красивая у тебя мамка была.
- Да как ты посмел!?
Злость нахлынула на меня, и я подумал, что мог бы врезать ему по его наглой морде сейчас безвозмездно, пока он ранен и истощен. Но быстро осек себя, это было бы не только унизительно для меня самого, но и вообще нехорошо бить человека, которому плохо, даже если этот человек сам очень плохой. И даже если самый плохой, наверное. Я подошел к нему и забрал коробку. Фотографии были на месте, но лежали не в том порядке, как прежде. Я протер пыль с крышки.
- Если ты закончил играть в Золушку, может, поиграешь в доктора? Или кого ты там из себя корчил в кабинете Эйвара? Сестру милосердия? А?
- Точно, сейчас я постараюсь тебе помочь!
Я поспешно подошел к нему и поднял край его рубашки. Половина его живота представляла собой гематому с раной посередине, которая уже практически не кровоточила. Я мог бы запросто зарастить края, но, скорее всего у него было и внутреннее кровотечение. Я бы с ним не справился. Я не мог взять на себя такую ответственность.
- Тебе нужно к врачу, - я постарался предать своему голосу твердость. На удивление, Кнуд со мной согласился.
- Поехали, - Кнуд махнул рукой на дверь. Я взялся за спинку стула и покатил кресло с ним к выходу. Конечно, у нас был собственный врач и свое небольшое отделение, на которое было выделено пол-этажа.
До отделения мы доехали молча, в какой-то момент я даже подумал, что Кнуд потерял сознание, но нет. Еще за дверью было слышно, что там очень шумно. Когда я открыл дверь, перед нами открылась картина, напоминающая переполненный военный госпиталь из фильмов о войне. Раненные лежали на полу, между ними бессмысленно и нервно ходили здоровые, кто-то плакал, кто-то кричал, кто-то не мог делать ни того, ни другого. Врача в этой толпе было не различить, но многие пытались залечить своих товарищей по бою самостоятельно. Между все выделялась лишь фигура Виктора, который со скорбным, но твердым выражением лица ходил между своими людьми, видимо пытаясь поддержать, как может. Вот он, настоящий человек, за которым можно пойти в бой, которого уважают и любят. Я думал, Кнуду станет обидно, ведь на месте Виктора должен быть он. Он ведь вел бой, и это его люди были изначально. Наверное, сейчас он должен ощущать себя ужасно, ведь столько погибших и раненных.
Кнуд встал со стула и тоже пошел вперед между раненными. Те, кто не был слишком сильно занят своими страданиями, поворачивались в его сторону и замолкали.
- Добрый доктор Айболит! Он под деревом сидит. Приходи к нему лечится, и корова, и лисица, и жучок и паучок и медведица! - прокричал Кнуд, привлекая все больше внимания. При перечислении животных он поворачивался разным людям, видимо, как к кандидатам на роль. Мне стало жутко стыдно за него. Я ожидал, что он скажет какую-нибудь речь от него, может, не поддерживающую, но хотя бы немного воодушевляющую. Я не понимал, зачем он хочет выставить себя идиотом по сравнению с Виктором. Кнуд прошелся до конца коридора, внимательно осмотрев всех. В конце он повернулся ко мне.
- Добрый доктор Айболит вряд ли вылечит мой СПИД, - он пошатнулся больше обычного, и я думал, он все-таки потеряет сознание, но он ухватился за подоконник и устоял на ногах. Многие вокруг дернулись, видимо тоже ожидая этого. Кнуд осклабился.
- Гидеон, тащи свою задницу сейчас же сюда, и излечи сначала наиболее полезного члена общества, а потом уже займешься моими друзьями!
Это было ужасно неправильно. Так не должны говорить руководящие военными действиями. Как он мог быть на этой должности столько лет.
Из палаты вылетел Гидеон. Наш доктор был очень раздражительным, с морщиной на лбу вечно хмурого человека. И сейчас он себе не изменял. В одной руке он держал щипцы, в другой перекись, которыми очень грозно размахивал при движениях.
- Ты, возможно, не заметил, что на меня одного здесь порядка тридцати тяжелораненых и в три раза больше с ранениями средней тяжести? Видишь ли, я не могу прибежать к тебе по первому требованию.
- Видишь ли, у меня дыра в печени.
- Но не в сердце же!
- А ты не особо сердобольный доктор.
- А ты не особо умирающий пациент. По крайней мере, полчаса у тебя еще точно есть, чтобы пожить. В палату!
Гидеону спускался с рук такой тон с Кнудом, так как доктор он был действительно незаменимый. А может, дело было в том, что иногда они вместе выпивали.
- А ты не стой без дела и помоги тем, кому можешь, - строго сказал Гидеон, повернувшись ко мне, и скрылся за дверью, так же стремительно, как и появился здесь. Кнуд пошел за ним.
Я смотрел на людей вокруг и не имел ни малейшего представления, как я могу кому-то помочь. Я уже лечил раны, Эйвар учил меня, но здесь большинство казалось пребывало в чересчур плачевном состоянии. Я боялся сделать кому-нибудь хуже. Но, наверное, было бы хуже стоять и ничего не делать. Я подошел к парню, у которого с руки свисали куски его собственной кожи.
- Здравствуй, я постараюсь тебе помочь.
Он посмотрел на меня с надеждой, и я одновременно почувствовал гордость и страх.
- Они все вдруг в момент обрели невероятную силу. Будто были не магами вовсе, а какими-то сверхсуществами, - бормотал он. Я начал сращивать место его ранения, и стало не так боязно. Дело пошло.
Я провел там не один час, пытаясь вместе с другими Творцами хоть как-то залечить раненных. Кого-то даже получалось, остальных Гидеону пришлось бы поправить позже. Я сбежал оттуда, когда большинство уже чувствовали себя более менее вменяемо, а моя магия была на исходе. Я вышел из отделения по локоть в крови и пропахший спиртом, чувствуя себя немного Кнудом.
Хорошо, что Эйвар слишком плохо разбирался в современных технологиях и не знал, сколько времени нужно, чтобы найти местоположение по номеру. И хорошо, что старые маги с противоборствующей стороны также плохо осведомлены в этой области, иначе бы как-нибудь обезопасили себя. Я распечатал перемещения Адель за последние несколько дней и пошел к Эйвару.
После того, как он пообещал взять меня на Небо в случае апокалипсиса, мне было немного неловко говорить с ним. Но особо и не пришлось. Эйвар молча просмотрел бумаги, и сказал, что с утра у него будет задание для меня. Когда я спросил, могу ли я узнать, что оно хотя бы примерно будет собой представлять, Эйвар сказал: нет.
Впервые за долгие годы я торопился домой. Я не был женат на своей работе, она была нервозной, но дома было слишком одиноко. Я любил быть один, чтобы никто меня не трогал, но если задумываться о своем положении, то становилось тоскливо. Вроде, когда сел читать книгу или включил компьютер, чувствуешь себя нормально, можно даже сказать хорошо, но момент, когда открываешь дверь, и тебя встречает только собака, довольно тяжелый. Сегодня же хотелось быстрее добраться до ванной, смыть с себя кровь, желательно вместе с воспоминаниями о людях, которым она принадлежала. Я понимал, что Анойю и присоединившееся к ним Сладострастие, нужно остановить в любом случае, но войны я не хотел. Хорошо, что я никогда не буду на руководящих должностях Строя, иначе бы я не вступил в войну, и мир бы поглотили эти непонятные подземные боги.
Я жил в панельном доме, таком старом, что когда я был еще простым человеком, такие уже строили. Когда бомбили Москву, я видел, как в точно такой же дом попала бомба. Интересно, что от взрывной волны полетела только одна стена. Дом стал похож на кукольный, можно было рассмотреть все комнаты, узнать, кто как живет. Хотя и жили тогда все почти одинаково, не то что сейчас, когда в одной квартире мог быть паркетный пол и плазменный телевизор на всю стену во всех пяти комнатах, а в соседской - пятнадцать узбеков теснились в пятнадцати квадратных метрах. Если бы сейчас разбомбили мой дом, в моей квартире все бы увидели обстановку, практически соответствующую возрасту дома: ковры, антресоли, большой радиоприемник, маленький телевизор, шкаф «горку» и мелькающую лампочку в коридоре без люстры. За пятнадцать лет, что я живу в этой квартире, я так и не поставил люстру. Но я надеялся, что до бомбежки не дойдет. Это все-таки прерогатива обычных людей, которые не должны были даже узнать о войне наших организаций. Сокрытием свидетельств магии обычно занимался один из наших отделов. Но видимо сегодняшней ночью они справлялись плохо, потому что по всем каналам без умолку говорили о терактах в аэропортах.