Я решила сделать шаг. Вот бы стоять сейчас не на краю обрыва. Или, наоборот, стоять, только на краю настоящего, чтобы оступиться раз и навсегда, без этой чертовщины с новой иллюзией или парализованными конечностями. Но я не упала, а наоборот наткнулась на что-то, что отодвинулось со скрипучим звуком от меня. Я так испугалась, что вздрогнула, больно задев по этому ногой. По крайней мере, то, что было передо мной, было неживым, если в Улье вообще есть такое понятие, как «живой». Или не агрессивным. Это я так себя успокаивала. На самом деле мое сердце сейчас дико колотилось.
Долго я еще телилась, прежде чем прощупать то, что было передо мной. Кажется, это был стул. Даже совершенно точно это был он, с алюминиевыми ножками и спинкой, кожаным сиденьем. Стул нужен, что бы сидеть. Я решила последовать их правилам. Я села на него.
Еще через минуту, я щелкнула зажигалкой.
Передо мной на таком же стуле сидела девушка. У нее не было рук, у нее не было ног. Только перебинтованные культи. Девушка ухмылялась. Она смотрела на меня и ухмылялась. Очень зло и горько. Ее тонкие потрескавшиеся губы уходили кривой дугой вниз, обнажая сероватые зубы. Она знала все про меня, и она издевалась надо мной. Без рук и ног, беспомощная и больная, она считала меня жалкой. В ее ухмылке была не только злоба, в ней было и отвращение. Мне даже не нужно было спрашивать, почему она смеется надо мной. Мне казалось, что в ее чертах есть что-то знакомое. Может быть, это я? Вот бы это было неправдой. Я поняла, что забыла, как выгляжу. Я стала трогать свое лицо, и не чувствовала ничего знакомого. Я схватила прядь своих волос, они оказались русыми. Волосы этой девушки были черными, и я смогла вздохнуть с облегчением. Я заплакала.
Вот бы она исчезла, вот бы исчезла. Я повторяла и повторяла эту мысль про себя, но понимала, что я не способна заставить ее хоть что-то сделать. Она была на дне, она скоро умрет, оттого она здесь царила. Нужно принять все, что уже произошло, чтобы стать снова владельцем своей судьбы. Как психологический тренинг. Моя мать - сумасшедшая. Моя сестра - мертвая. Мы с ними больше не увидимся, потому что и я умираю. Меня утопил Кнуд. До этого он пристрелил девушку из Строя, а до этого Таддеуш чуть не отрезал ей голову. Мы с ним любили друг друга, но любовь не спасает. Все началось с войны Строя, Сладострастия и Анойи. Она была начата культистами из Анойи, чтобы из Улья призвать своих богов. Я в Улье. Мое имя - Яна Баженова. Эта девушка не исчезнет, это должна сделать я. Грустно.
Я сидела на большой и мягкой двуспальной кровати, в комнате, похожей на гостиничный номер. Телевизор без единой пылинки на экране, пустой столик, шкаф для одежды, две тумбочки вокруг кровати, мини-бар. Белье на кровати было чистое, белое, но я отчетливо ощущала, что им много раз пользовались. Такое же ощущение от полотенец и коврика. Мне дали время осмотреться, я сделала вывод, что над интерьером здесь не особо заморачиваются, но любят бежевый цвет. Это красивый цвет, я успела подумать, что зря не носила одежду такого цвета. Еще успела сидя попрыгать на матрасе, он реально пружинил. Здорово.
Потом пришла кинозвезда. То, что она старая, я поняла не сразу. Вот она была именно крашенной блондинкой с уложенными жесткими волнами волосами, какие я могла видеть только в ретро фильмах. Она была накрашенная, как последняя стерва на красной дорожке. Ее фигура тоже соответствовала этой характеристике, стройная, с длинными ногами и широкими бедрами. Сверху была длинная шелковая белая ночная рубашка, как у вдовы богача. Сначала я увидела яркую красивую женщину в стиле Адель, только не такую сладкую. Потом я увидела, что агрессивный макияж скрывает морщины, ее кожа была противная и складчатая, а руки обезображивали узловатые вены и пигментные пятна. Я сразу поняла - это моя смерть.
Она едва взглянула на меня и сразу пошла к мини-бару. Там она взяла два бокала, в которые налила какую-то темную жидкость. Я подумала, это яд. Но потом она добавила в бокалы какой-то порошок, и я поняла, вот это яд. Она протянула мне бокал. Я взяла его, но не стала пить, пока она этого не сделала. Не потому, что я хотела проверить это сначала на ней, я ведь итак знала, что это меня убьет, а потому, что растерялась. Я чувствовала себя при ней очень неловко.
- Не бойся, у тебя есть еще немного времени. Яд не убьет тебя мгновенно, - голос у нее был властный и хриплый. Прокуренный, наверное. Но, черт возьми, как это получалось у таких женщин? Он был все равно сексуальным.
- Мне жаль. Я хотела мгновенно.
- Пей.
На вкус было, как виски. Я выпила, даже не скривившись. Сразу все поплыло перед глазами, и я почувствовала, как мое тело ослабло. Это отчего-то не было неприятно, это было странно. Мне пришлось опереться руками на кровать, чтобы не упасть назад. Не хотела на нее смотреть еще больше снизу вверх, чем сейчас. Она и так давила. К тому же, неудобно.
Женщина тоже покачнулась, как пьяная, но устояла на ногах. Моя смерть, точнее, а не женщина.
- Можно называть вас Марлен?
Я не смогла вспомнить имени героини из «Смерть ей к лицу», а это было бы иронично. Марлен снисходительно улыбнулась.
- Выбери самое красивое платье, ты же не хочешь, чтобы тебя запомнили так.
Она особенно выделила «так». Вот еще, смерть будет насмехаться над моим стилем. По правде говоря, у меня его не было. Я кое-как встала, комната плыла, но я смогла определить место шкафа. Я знала, там будет моя одежда. Так и оказалось. Я достала зеленый сарафан с большим принтом в виде леденца. Он был совсем новый, на нем даже была этикетка. Хотя я и купила его в том году, так и не одела, все лето проходила в шортах. Мне он нравился, мне бы хотелось его одеть. Я думала, Марлен прокомментирует это негативно, но она ничего не сказала. Прислонившись к шкафу, я стала снимать джинсы.
- Еще рано. Сначала нужно обмыться.
Марлен протянула мне раскрытую ладонь, я думала, она хочет взять меня за руку. Но когда я сделала шаг к ней, она повернулась спиной и указала идти за ней. В комнате было две двери, одна из них вела в ванную. Вроде всего несколько метров, но предстоящий путь показался мне невыносимо долгим. Я сделала еще два шага, а на третьем я не смогла удержать равновесие и свалилась. Я больно ударилась плечом, на которое упала, а потом от бессилия вся распласталась на полу. Я бы с радостью так и осталась лежать там, но Марлен стала меня поднимать. Я пыталась ей в этом помочь, и кое-как мы смогли поставить меня на ноги. Она взяла меня под руку, и мы, шатаясь, пошли в ванную. За это время я надышалась ее душными духами, и поняла, что они очень отталкивающие.
Марлен помогала мне и раздеваться. Мне не было неловко быть перед ней голой.
- А вы не удивлены, что я не задаю никаких вопросов?
- Никто не задает вопросов, когда решает прийти сюда. Но ты можешь попробовать.
Я стала думать. Я могла спросить, а больно ли это, но не хотела бы услышать положительный ответ. Могла бы спросить, а будет ли что-нибудь после, но я надеялась, что не будет, иначе к чему вообще все было затеяно. Можно было бы спросить, например, про смысл жизни, мало ли она знает, но, боюсь, у нас с ней могли быть разные точки зрения, и нам пришлось бы вступить в неприятные дебаты. Дальше пошли совсем глупые вопросы. Типа кто она? Сколько ей лет? Давно ли она работает смертью? А есть подобные ей? Но все это, мне показалось, спрашивать неприлично.
Я залезла в ванну, и Марлен вместе со мной. Она была благоразумна, и осталась в рубашке. Я лежала, а она наклонилась надо мной. Сначала она вымыла мне голову шампунем, пахнущим шоколадом, потом Марлен стала обтирать меня губкой. Когда я стала чистой, она стала намазывать меня маслом, оно пахло ладаном. Рубашка Марлен вся промокла, делая очертания ее тела отчетливее. Мне было противно, казалось, что происходящее в ванной пошлое. Голой перед ней я могла быть, но когда она трогала меня, мне было неприятно. Поэтому, когда мы закончили, я была рада.