Нет, не идеальное, одной моей крови хватит, чтобы здесь все к хренам разрушить. Не идеальный мир, Эйвар, понял?
Я долго все крушила. Когда меня отпустило, вокруг меня было полно темных пятен, которые все разрастались. Возможно, я запустила разрушительный процесс, который в итоге уничтожит все Небо. Надеюсь, это действительно так. Но мне самой теперь нужно было уходить от пятен. Я даже побежала и чуть не свалилась из-за головокружения. Правая рука была ранена сильнее, из нее особенно текла кровь, поэтому за мной была дорожка из черных дыр.
Я сняла один чулок и перевязала им руку. Может, это было и глупо, если я упаду, почти вся моя нога будет кровоточить, но я хотя бы что-то сделала. Я добежала до другого сада, и сейчас я стояла среди вишен. Запах был очень тонкий, и как бы мне не хотелось в этом признаваться, приятный. Здесь все было так же печально, как и в прошлом саду, все деревья совершенно одинаковые. Но сразу бросалась в глаза некоторая нелогичность: в том саду уже были зрелые яблоки, а в этом - вишня только расцвела. Может быть, это сделано, чтобы в любое время была еда, а может, эти деревья никогда не меняются. Тогда Эйвар просто эстет и фетишист, которому нравятся красные яблоки и цветущие вишни. Судя по розовой комнате, которую он приготовил для меня, это было бы неудивительно.
Меня вырвало. Вывернуло всю наизнанку. То ли не только моя кровь была ядовитой для материи Неба, то ли у меня было кровотечение из желудка. Судя по цвету, так, скорее всего и есть. Было отвратительнее обычного, так как у меня не было воды, и я долго стояла и плевалась. В кармане была мятная жвачка, спасибо, что курю.
Оставив очередную дыру в мироздании, я двинулась дальше. Я поняла, что отсутствие боли делает меня куда выносливее. Когда я недавно натерла ботинком ногу, я проходила с мозолью весь день, и заметила ее только перед сном, когда снимала чулки. Моя нога была просто в мясо. Так что, когда мне станет плохо совсем, я этого не пойму. Но мне казалось, такого не будет, я скорее здесь все сама уничтожу. Возможно.
Сейчас я была самой крутой Падальщицей, по крайней мере, из тех, что появились за последнее время. Ведь мы ведем войну со Строем, а я сейчас изнутри разрушала их главный труд. Сколько лет им понадобилось, чтобы все это сотворить? Я не сильна в физике, но скорость растворения моей кровью вещества Неба была равна примерно трем сантиметрам в минуту. Когда начнется бойня, мы со Сладострастием выиграем. Строй захочет скрыться на Небе, а от него останутся только жалкие куски. Интересно, когда Творцы увидят это, многие ли попрыгают в эту темноту, бездну, черную дыру, в общем, в это зияющее нечто? Так как я видела это первая, я сама могла придумать этому название. Еще Илья может претендовать на это право, но я его отвоюю у Ильи с легкостью.
И кстати, что же будет, если действительно туда прыгнуть? Может быть, это выход в наш мир. И если вдруг не выйдет, самоубийство - это тоже ведь выход. Только очень легкий, для слабаков. Я это прекрасно понимаю. В детстве я читала форум самоубийц, смотрела фотографии порезанных вен, и даже делала эта сама. Всего три года назад, в пятнадцать. Прошла уже целая вечность. Я и тогда не воспринимала это особо всерьез, просто это было круто и красиво. Сейчас бы я плюнула в лицо человеку, который бы попытался это сделать. Мысль о том, что даже в такой ситуации я не думаю о суициде, приносила мне удовольствие. Я попробовала рассмеяться, но разрыдалась. Вдруг мои родители и остальные мои новые знакомые гибнут там, в войне со Строем, в то время как я здесь забыта на этом чертовом Небе? А вдруг никто за мной никогда не придет? Я останусь здесь совсем одна, это даже хуже, чем одиночная камера? Но навечно я здесь не останусь, рано или поздно моя кровь разъест все.
Дура, только что считала себя самой сильной и смелой, а теперь ревела. Я должна найти сама какое-то решение. Но для начала мне стоило осмотреться, не может же Небо состоять из одних деревьев? Я пошла на этот раз не вперед, а в сторону, и к тому времени, когда я перестала рыдать, закончися и сад.
Еще издалека я видела сквозь просветы деревьев, что за садом желтое поле. Оно оказалось ржаным, множество ровных толстых колосков одинаково вздымались к небу, одинаково качались на ветру. Мечта колхозника. С двух сторон меня окружали сады, с одной поля сменяли друг друга, уходя за горизонт (земля и здесь оказалась круглая), а с еще одной возвышалась гигантская гора. То есть, перед ней было еще поле и какой-то небольшой водоем, но все равно она была довольно близко. Гора была очень высокая, приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на ее верхушку. И то ее не разглядеть, она была скрыта туманом, как показывают в фильмах. Я думала, что наверху там даже лежит снег. Я никогда не видела настоящей горы, но эта мне казалась даже слишком красивой и таинственной. Точно, она была совсем как в фильмах, хоть и была похожей на настоящую, но что-то в ней было невыносимо неестественное. То есть, как и во всем здесь. Но если в деревьях меня коробила их одинаковость и ровность, гора же была даже не симметричная. Она была как приукрашенный рисунок горы, выполненный кистью первоклассного художника.
Если выход и был, то, несомненно там. Я плохо знала Эйвара, на первый взгляд он казался властным красивым руководителем злой организации в дорогом костюме, но я все же успела выяснить про него несколько вещей, кроме того, что он хорош в постели. Во-первых, он умный. Это было почти очевидным, раз он был самым главным, но все же не факт. А во-вторых, он был очень осторожным и предусмотрительным, если даже не сказать, параноиком. Он окружил свое здание сотней автоматов, хотя там находились его лучшие люди. Он точно сделал резервный выход с Неба и, скорее всего, даже не один.
Было без разницы, идти через поле и быть раненой еще больше колосьями, достающими мне до плеч или тратить время на поиск обходного пути. И там и там могу сдохнуть. Наверное, Илья бы мог рассчитать вероятность, где быстрее, но я уже не хотела заморачиваться над этим. Я естественно решила идти напролом.
- Подростки ведь всегда так делают? Юношеский максимализм.
Я говорю это вслух, непроизвольно передразнивая голос Нади. Нашла о ком вспомнить. Может быть, в минуты отчаяния я неспроста вспомнила не о своей матери по крови, а о женщине, которая все-таки меня вырастила и любила. Или просто она у меня ассоциируется с чем-то неприятным. Конечно, это все инфантилизм и понты, считать, что Надя для меня неважна. Сейчас я это понимала. Даже в груди щемило при мысли о ней. Но эти грустные мысли помогли мне понять, что разговаривать гораздо лучше, чем молчать. Я начала петь во весь голос и совсем не попадая в ритм. Я пела знаменитую песенку о том, что это конец, только не так грустно, как это делал Джим Моррисон. Конец этому гребаному Небу, а не мне. Стало даже почти весело, мой голос разносился над полями, и никто не мог меня освистать. Сейчас я была самой популярной звездой в этом мире! И стану самой последней. Я не могла утверждать, что до меня никто не пел здесь, но если я скажу, что все равно я пою лучше всех, никто это не оспорит. Закончив песню, я начала петь ее заново, так она круто звучала. Я пела до хрипоты, прыгая на ходу и разрушая к чертям поля. Я - опустошительница полей и садов. Я подобна злой древней богине. Я - злая королева. Бунтарка, которая стала королевой мира. Моя песня прервалась только, когда я долго и надсадно закашлялась кровью.
Дальше я шла молча. Ничего не оставалось, кроме как глазеть на природу вокруг. Золотые поля, туманные горы, волшебные сады. Никогда не понимала восхищения природой. Надя говорила, что я пытаюсь выделиться или разозлить ее, когда говорю, что мне не нравится природа, но это действительно было так. Моей стихией был город с серыми коробками-домов, трубами заводов, похожими на новогодние конфеты, и смогом, который отлично заменял вечерний туман. Отдых для меня - вовсе не просиживание времени у берега реки и кормление комаров, а обед в Бургер Кинг или прятки в подъездах от родителей и холода. Природа меня не прельщала, и сейчас она мне казалась даже отвратительной. Я была рада, что она будет уничтожена здесь.