Это не может быть зря. В противном случае, я отвратительна.
Пчелы ползли вверх по моей руке, щекоча своими лапками, и я улыбнулась. Дациан стоял рядом и тоже завороженно смотрел на них. Я протянула вторую руку к цветку, и он перехватил меня за запястье.
- Не надо!
Краем сознания я понимала, что не стоит ничего трогать, пробовать, а уж тем более ломать в Улье. Но я все равно это сделала, переломила с хрустом тонкий стебелек цветка. Я поднесла пышный цветок к лицу, но успела ощутить запах его нектара лишь на мгновение. Он завял и рассыпался, его яркие розовые лепестки упали на траву ссохшимися коричневыми комками.
- Ой.
Впрочем, ничего не случилось. По моей вине умерло сегодня достаточно людей, чтобы обращать внимание на завядший в моих руках цветок. Я почувствовала неприятное жжение у себя на запястье, одна из пчел меня укусила, и тут же замертво свалилась с моей руки. Глупышка, ты умираешь, когда жалишь кого-то. Розовое отечное пятно выросло на месте укуса, всего-то. Это того не стоило. Я почувствовала, как еще одна ужалила меня в предплечье. Я встряхнула руку, и пчелы взлетели. Они стали кружить вокруг меня, но больше не садились.
- Я думал, в тебе сама жизнь, а в твоих руках все умирает. Королева пчел, Королева смерти. Но ведь и жизни, да? Ты же подарила мне дочь.
О Лиде я сейчас хотела думать меньше всего. Надеюсь, Эйвар ее уберег.
Я пошла дальше по саду, и пчелы летели за мной. Я надеялась, что сад скоро закончится, и я смогу предстать и перед другими Богами. Не могут же они все быть представлены пчелами. Но, кажется, мы шли в правильном направлении, дорога уходила вниз. Мы шли долго. В какой-то момент Дациан схватил меня за руку, заставив остановиться.
- Они ведь не заберут тебя у меня?
Я не знала этого.
- Конечно, нет.
- Хочешь, я вырежу себе сердце или легкие, чтобы они открыли нам дверь в наш мир?
- Тогда ты будешь совсем мертв, милый.
Он, кажется, не внял моим словам, продолжая с ожиданием смотреть на меня.
- Я этого не хочу.
Я поняла, почему он это спросил сейчас. Дациан заметил раньше меня, как все вокруг начало меняться. Розы, земля и даже небо поплыли вниз, будто кто-то облил картинку краской. Как во сне. Только мои пчелы оставались неизменными. За стекающими декорациями что-то проглядывало, и чем менее отчетливо я видела розовые цветы, тем четче я видела, что там. Сотни глаз смотрели на меня, ни один не похож на другой, зубы скалились, а пасти истекали слюной. Что-то голодное и неправильное было вокруг, то, о чем не хочешь знать или даже думать. Но все это были мои Боги. Те, кому была посвящена вся моя жизнь, каждое мое слово, каждый мой взгляд. Те, кому мы посвятили жизни практически всех магов.
Наверное, вокруг меня был Вопящий Рой, потому что тех, что меня окружали, было как звезд на небе. Когда спадет и иллюзия тишины, наверняка, я услышу их крики. Я и сейчас слышала, как что-то вокруг меня шевелится, дышит, облизывается, но голосов слышно не было. Может быть, мой слух не приспособлен для них.
Босыми ногами я почувствовала, как что-то подо мной пульсирует, будто я и стояла на каком-то существе. Я сделала шаг в сторону и провалилась по щиколотку во что-то липкое. Дациан подхватил меня под руку, будто бы я могла упасть, но я лишь оступилась. Впрочем, за слоем чего-то липкого, тоже что-то шевелилось, и мне даже показалось, что оно лизнуло мою ногу. Это, кстати, даже вышло не страшно, а очаровательно. Хотя, наверняка, оно хотело попробовать меня на вкус.
Дациан все еще держал меня за руку, нервно поглаживая пальцами мое запястье. Я повернулась к нему. По его незаживающей ране ползали пчелы, как мухи на куске мяса. Чьи-то клыки были совсем близко за его спиной, пасть с ними то открывалась, то закрывалась. Ко мне они так близко не приближались. Я притянула его ближе к себе, и услышала, как жужжат пчелы. Дациан будто бы даже не замечал их. Одна из них пробралась под неповреждённую кожу с другой стороны шеи, кожа вздулась бугорком.
- Ты им сказала пробраться внутрь меня, чтобы заполнить ту дыру, что ты оставила на месте, где было мое сердце?
Все-таки он замечал пчел. И даже сумел сохранить долю романтики. Я вытащила за крылышки вторую пчелу, которая хотела пробраться под кожу.
- Милый, твое сердце по-прежнему в твоей груди. Иначе бы, как бы ты смог меня любить.
Самой захотелось опошлить мою фразу. Но больше было не до шуток.
Последний лепесток опал.
То, что я принимала за множество разных существ, оказалось единым. Оно окружало нас. Мы стояли на нем, оно было со всех сторон. Где-то его масса разъединялась, там была пустота. Но я не была уверена, что и она не является частью него. Сложно было даже сказать насчет нас с Дацианом. Оно было разнообразно. Все его части были непохожи друг на друга, но все они соединялись единой массой плоти, которая и сама была неоднородна, где-то покрытая кожей, где-то чешуей, а где-то я видела лишь переплетение мышц и упругие сосуды. Все взгляды были обращены на меня, и оно медленно шевелилось, будто освобождая угол обзора для всех глаз. Даже Дациан смотрел на меня, хотя, может быть, он просто не хотел смотреть по сторонам.
Я упала на колени перед Кошмарным Королем. Я чувствовала, как Дациан тоже медленно опустился за моей спиной. Он был повсюду, и я совершенно не знала, в какую сторону мне обращаться. Среди его плоти наибольшим был круглый белый глаз с вертикальными черными зрачками, в котором я видела наше отражение в полный рост. Я обратилась лицом к нему, хотя я уверена, что он, кроме своего размера, ничем не отличался по значимости от других. Вдали я видела глаза и пасти больше.
Когда видишь свое отражение в чьих-то зрачках, сам себе кажешься невероятно маленьким и никчемным, когда видишь в зрачке себя целиком, как в зеркале, понимаешь, что ты лишь видение в глазах великого. Невозможно узнать хотя бы часть его величия. Как муравьи не способны понять, что такое шоссе, вдоль которого они живут, так и люди не способны понять, что собой представляют внеземные жизни. Возможно, Ферми говорил совсем не об инопланетянах.
Мы продолжали стоять на коленях, но ничего не происходило, ни милости, ни кары. Властитель Улья смотрел на нас, и я не могла понять, каким взглядом. В его распоряжении было все время мира, я не знала, как он воспринимает его, поэтому он мог смотреть на нас еще не одну сотню лет, решая, что с нами сделать. Хотя, наверное, он знал все.
Дациан поглаживал меня по спине, наверное, напоминая, что он здесь со мной. Я видела, что ему не терпится что-то делать, но в то же время, если понадобится, он сможет простоять на коленях так же долго, как захочет ждать Властитель Улья. На самом деле ни единый обряд поклонения жриц Короля Руина не предполагал какие-либо знаки подчинения. Нам не нужно было склоняться лбом в пол или целовать рукотворные образы наших Богов, но нам часто приходилось ползать на коленях, потому что так удобнее чертить символы на полу, а целовались мы лишь с живыми людьми. Или, по крайней мере, с теми, кто когда-то ими был. В ту ночь, когда была зачата Лида, мы с Дацианом пришли в место, где когда-то стоял храм, в котором я выросла. Много лет назад, когда я жила там с другими женщинами, я не раз видела обряд для зачатия будущей дочери культа. В нем участвовали и живые и мертвые. К сожалению, другие женщины не смогли в нем участвовать, когда я обрела магию, все они стали бесплодными, и никакой род, кроме моего не продолжился. Тем не менее, все равно все получилось.
В этот момент то, что представляло собой Кошмарного Короля, зашевелилось активнее. Зрачок белого глаза, к которому я была обращена, сузился еще больше, другие глаза забегали, завертелись. Что-то происходило, плоть его менялась, зубы выдвигались вперед, пасти раскрывались, теперь находясь на переднем плане вместо глаз. Я сделала что-то не так? Я почувствовала теплые ручьи на своей спине, вскрылись старые раны, оставленные мной самой для получения силы, и залеченные потом Таддеушем. Было больно, но магии я не чувствовала.
Дациан поднялся и вздернул меня, поставив на ноги.