Я оказался прав, и я увидел огромный купол, начинающийся от края леса. Я не мог себе представить, какой силой нужно обладать, чтобы создать его таким большим. Но был он не совсем таким, как учил меня делать Эйвар. Кроме того, что он скрывал то, что под ним, он был и клеткой для находящихся внутри. По-новому осознавая все, что делал Небесный Строй, я мог смело сказать, что это ужасно. На одной из его сторон была трещина.
- Нам туда, наверное.
Лида не стала переспрашивать и пошла в сторону, которую я ей указал. По пути я ей рассказал про купол, но и это она восприняла без эмоций. Наверное, сильно сосредоточилась на своих мыслях.
Трещина оказалась посередине пруда, и мне пришлось сотворить мост, чтобы к ней подойти. Он был деревянный, потому что такое мое представление о не городских мостах. Я помог пролезть Лиде через трещину, ведь она не видела, куда лезет, и вообще ей туда не хотелось. Ее руки были горячими.
С другой стороны оказалось продолжение пруда и другой металлический мост с опасными острыми краями. Наверное, его сотворила Карина, чтобы выбраться. Часть моста у выхода была залита кровью. Оглядевшись, я увидел ближе к берегу еще расплывающиеся в воде бледно-розовые разводы, среди которых кто-то плавал. Точнее бездвижно лежал, лицом вниз. Лида вскрикнула, застопорилась на мгновение, но потом побежала по мосту к берегу.
- Это Таддеуш! Вытащи его скорее, Илья!
Лида визжала и металась напротив тела, нарушив все свое спокойствие. Я спрыгнул в воду и стал вытаскивать его. Он казался тяжелым, но, когда пытаешься кого-то спасти, чувствуешь в себе прилив силы. Впрочем, когда я вытащил его на берег и посмотрел на него, весь мой энтузиазм и надежда на его спасение практически пропали. Его кожа побелела и немного вздулась, придавая ему неприятное маскообразное выражение лица. Я видел Таддеуша несколько раз, он казался невероятно красивым молодым человеком, сейчас по нему сложно было бы сказать, каким он был при жизни. Я одернул себя за такую безнадежную мысль, я все равно должен был попробовать его спасти. Я приподнял его, положил через свое колено, по крайней мере, такая картинка была в школьном учебнике в качестве пособия по оказанию помощи человеку, в дыхательные пути которого попал инородный предмет. Я не помнил, что дальше, я стал стучать ему по спине, и вода действительно стала выливаться из его рта и носа слабым потоком. Я перевернул его обратно на спину для того, чтобы провести ему искусственное дыхание. Его футболка задралась, и я увидел, что одна половина его живота представляет собой огромное вздутое темно-фиолетовое пятно. И тогда я еще больше усомнился в том, что это тело можно спасти.
- Продолжай же, ну! - Лида закричала мне в самое ухо, и я понял, что она тоже склонилась над Таддеушем. Я не проверил признаки жизни, прежде чем вообще начал ему помогать. Пульс не прощупывался, дыхания не было. Я приподнял его веко, его зрачок непрерывно быстро расширялся и сужался, так, как не мог бы даже у живого человека.
- Что за чертовщина...
- Это ведь значит, что он жив, да?
Я сомневался, даже несмотря на его зрачки, что это могло оказаться так. Я открыл его второй глаз, где было то же самое. Неловкими, скованными движениями я начал делать сердечный массаж.
- Там кто-то еще!
Лида показывала на воду, недалеко от того места, откуда я достал Таддеуша. Наверное, из-за того, что мы были так взволнованы первым телом в воде, мы не заметили второе. Лида сама полезла в воду, и я увидел, что второе тело принадлежит женщине.
- Это Яна! Дерьмо!
Я оставил Таддеуша и подбежал помогать Лиде. Яна тоже была бледная, вздутая, при том сумела сохранить некоторую неземную притягательность. Отвратительная мысль. Девочка была совсем молодая, оттого я испытал еще большую жалость. Мы положили ее рядом с Таддеушем, и ее странные волосы ореолом распластались вокруг нее по земле. Ни пульса, ни дыхания у нее тоже не было. Мы переглянулись с Лидой, и я понял, что ей тоже не хочется видеть, что у нее за веками.
Вдруг Яна сама открыла глаза, и резко села, распираемая кашлем. Лида опять вскрикнула, я подскочил на ноги. Хотелось отойти от нее, она не казалась живой, но сейчас она совершенно точно пыталась побороться за жизнь. Я преодолел свой испуг и стал стучать Яну по спине. Она сплевывала воду, но приступообразный кашель все никак не мог прекратиться, будто бы она еще не вся вышла из нее. Кашель прекратился, когда в ее руке, приставленной ко рту, оказалась мертвая пчела. Яна подняла на нас взгляд.
***
Яна.
У меня не получилось умереть. Это меня расстроило, я думала закончить свои мучения в Улье. Но это невозможно, вот я в новой галлюцинации, довольно странной, потому что передо мной Лида, которая почти моя подруга, и Илья, который друг урода, утопившего меня. Они просто склонились надо мной и смотрели удивленными глазами, ничего страшного не делали. А я смотрела на мертвую пчелу в моих руках и скучала по Таддеушу. Пока я лежала и умирала, я слышала его голос, вспомнила о нем, и даже понадеялась, что он меня спасет, и мы будем вместе счастливо жить.
Лида и Илья продолжали на меня смотреть, как будто бы я здесь была страшным чудовищем, а не они. Я ждала, что кожа с их лица спадет, а под ней окажутся насекомоподобные монстры. Или что-то типа того.
Мне надоело ожидание, хотя это был и отдых.
- Бу, - сказала я без какой-либо экспрессии, но у обоих расширились глаза от испуга.
- Что с тобой произошло? Когда я вытаскивала тебя из воды, я думала, ты труп. Я переживала! - наконец сказала Лида.
Мне не хотелось отвечать. Я не знала, стоило ли играть по законам Улья или, наоборот, стараться идти наперекор, но подыгрывать им я не собиралась. Пусть все развивается само. Лида действительно обеспокоено смотрела на меня. Но чем больше я молчала, тем больше в ее взгляде появлялось требовательной раздражительности.
- Ты не можешь разговаривать? - почти ласково спросил Илья.
- Что с тобой произошло? - еще раз повторила Лида.
Хотелось изобразить, что я действительно не могу говорить. Странно было то, что я не чувствовала их власти надо мной, не было ощущения загнанности, безвыходности и ужаса. Из-за того, что начиналось все так легко, мне стоило ожидать самой хреновой развязки. А пока можно ловить момент.
- Я решила поплавать.
На самом деле вышло не так весело, как я предполагала. Я вдруг поняла, что мой язык очень холодный, шевелится с трудом, и к тому же еще и колется. Стоило мне об этом подумать, как я ощутила это по всему телу. Все тело кололо, я задрожала, а ноги стало сводить в судорогах. Было очень больно. Меня задергало, я сложилась пополам, обняла ноги, пытаясь их растереть ледяными руками, которые едва меня слушались. Я даже запищала.
- Что с тобой? Тебе плохо?
Лида обняла меня, и я прижалась к ней настолько сильно, насколько хватало сил. Она была теплая, и мне становилось лучше. Я настолько отчетливо ощущала боль в своем теле, а Лида была так естественно тепла, что мне показалось, что все происходит по-настоящему.
- Ты дрожишь от холода? Я могу помочь, - Илья тоже волновался.
- Не видишь, что ли сам?! Мы достали ее из холодной воды, как ты думаешь, как ей?
Я увидела руки Ильи у своего лица, потом он повел их дальше вдоль моего тела, не прикасаясь ко мне. Я почувствовала тепло. Мне стало совсем хорошо. Я подняла голову с колен Лиды и увидела то, что должно было стать апогеем ужаса в нынешней галлюцинации. Рядом со мной лежал мертвый страшный Таддеуш. То есть, он был мертвее всех мертвецов, которых я давным-давно сегодня видела в сражении. Даже мертвее тех, которым отрезало голову, потому что их кожа еще не успела потерять цвет, а текущая кровь была самой уходящей жизнью. Таддеуша же жизнь покинула насовсем, не оставив ни единого напоминания о себе. А ведь совсем недавно я слышала его голос, хоть отчаявшийся, но живой. И казалось, он станет моим героем.
- Не расстраивайся сразу так сильно, у него не бьется сердце, но у него сохранились зрачковые рефлексы. Если это так можно назвать, - запинаясь, сказал Илья, попутно, наверное, осознавая, как глупо звучит его утешение.