Елена танцующей походкой пошла по красной ковровой дорожке, генерал поддерживал ее локоток. Впереди маячил темный, по-боевому сосредоточенный силуэт небольшого самолета.
– Это что? – спросила Елена.
– Мой самолет, – ответил генерал, – истребитель. Ты когда-нибудь видела такой?
– О-о-о! – выдохнула Елена-Ванда и вдруг вспомнила: – А где же мои подсолнухи? Ты говорил, что будут! Наврал?
– А вот! – махнул генерал рукою. И тотчас вспыхнул прожектор и осветил истребитель генерала.
Борта и крылья самолета прямо поверх защитной серой краски были густо расписаны большими желтыми веселыми цветами. Самый большой сиял на хвосте опознавательным знаком.
– Вот подсолнухи! – воскликнул генерал. – Полетели?
И счастливый смех Елены стал ему наградой.
– Тогда забирайся вот с этой стороны, там штурманское место. Я тебе помогу. Вот так.
Она, подхватив длиннополую шубку, смело перебирая туфельками, топча подсолнухи, которые пачкались желтым, взобралась по крылу, нырнула под откинутый колпак кабины, угнездилась в кресле, смяла шлемом пышный начес. На колени к ней упал букет цветущих веток. Она сразу поняла, что бросил его тот самый нахальный адъютант, что нырял носом в ее прическу. Елене было приятно его внимание и так стало весело, что она засмеялась вновь.
А генерал уж открывал бутылку, раскручивал проволочку, осторожно придерживая пробку, чтобы пена не взвилась пышным гусарским султаном и не наделала безобразий с новой шубкой.
– Вот и обещанное шампанское! Глотни, любимая.
Елена, хохоча, перехватила тяжелую бутылку, глотнула прямо из горлышка и, протянув руку над бортом, окропила алой пенной струей подсолнуховые рожицы на крыле.
– На счастье! – кричала она.
А двигатель уже ревел, и стеклянный колпак лег на свое место, и красные брызги встречным ветром подхватило с крыла и бросило на стекло.
Полетели! Полетели! «Петлей», «бочкой», «штопором» – между жизнью и смертью, и голова идет кругом, и нет дыхания в судорожном объятии, и сердце обрывается в невесомости.
Что за поцелуй! Не поцелуй – мертвая петля. Блаженство, дарованное в предсмертную минуту.
Сверху картина выглядит не слишком трагично. Яркие телевизионные колеры любую кровавую трагедию превратят в красочную пейзажную сцену. Безликие телевизионные голоса – что о них скажешь? Минимально необходимая модуляция, бегло и четко произносимые звуки… И все мимо, мимо слуха, мимо восприятия – чужое, без толку суетливое, тараканье какое-то…
Но приглядитесь, героиня, все не так привычно: цветная картинка, несмотря на то что в телевизоре сияет весеннее утро, будто разбавлена черным, а голос девушки журналистки будто бы вовсе ей и не принадлежит – этакий низкий тенор, и, если не видеть того, кто держит микрофон, не определишь, мужской или женский. Так может говорить электронная игрушка не из добрых.
Репортаж, о котором мы начали толковать, ведется с места аварии. И наша героиня, та, что хозяйничает теперь в доме моей знакомицы Ванды, все еще сжимает в руке бокал и не в силах взгляд отвести от экрана телевизора, который сам по себе включился и, гостеприимный хозяин, решил вдруг поразвлечь ее на свой манер. И женщина смотрит, хотя я точно знаю, что она не любительница такого рода хроники. Смотрит будто под гипнозом, в трансе. Застыла, словно бабочка, замурованная в стекло кошмарного Вандиного стола.
Итак, сверху (снимают, видно, с вертолета) все не так страшно. Сизое море, светлое небо, высокий белесый обрыв. Вдоль обрыва бежит широкая асфальтовая лента. Вот знакомый нам поворот – здесь Леночка целовала своего генерала. Опасный поворот, и столбики ограждения сбиты. Шоссе над морем перекрыто милицией, поэтому скопилось довольно много машин – выходной, все едут к морю. А к морю одна дорога – вниз, петлями по холмам.
Под самым обрывом замер пикапчик «скорой помощи», но врачам, судя по всему, здесь делать нечего – тяжелая белая машина падала с тридцатиметровой высоты и превратилась сейчас в мятый угловатый железный ком. Тех, кто находился в салоне, вероятно, выбросило наружу, когда автомобиль, кувыркаясь, летел вниз. Иначе достать их возможно было бы лишь распилив на части кабину. А так – вот они (или то, что от них осталось) на свежей травке, под скучным и страшным брезентовым покровом, не слишком почтительно брошенным поверх тел.
Телевизионный голос режет слух:
– …Этот поворот не зря считается роковым, только в прошлом году на этом самом месте произошло девять аварий, погибло семнадцать человек. Посмотрите, сколько венков, принесенных близкими погибших! Венки, выцветшие и запыленные, даже поломанные, не убирают не только из уважения к памяти жертв, но и потому, что они служат теперь опознавательным знаком опасного места. Нынешняя авария, однако, произошла ночью, в темноте не разглядеть страшного знака на обочине. И вот – новые жертвы, на сей раз мужчина и женщина. Личности погибших устанавливаются…