Он стал легкой мишенью для советского капитана-подводника Александра Маринеско, перехватившего лайнер и выпустившего по нему в упор торпеды, как обычно, украшенные лозунгами: "За Родину!", "За Сталинград!", "За советский народ!"
Раздались три оглушительных взрыва, "Вильгельм Густлов" сильно накренился и через 70 минут затонул. Жертвами этой катастрофы – крупнейшей в истории мореплавания, затмившей гибель "Титаника" или "Лузитании" – стали 7000 человек.
На борту разыгрывались ужасные сцены. Сотням молодых женщин из вспомогательного подразделения германского ВМФ посчастливилось погибнуть мгновенно – одна из торпед разорвалась прямо под помещением, где их разместили. Старики, больные и раненые не могли передвигаться – их смерть была долгой и мучительной.
Раздавались крики людей, запертых, как в ловушке, между водонепроницаемыми переборками, которые опустились сразу после взрыва. Матросы выстрелами из винтовок пытались обуздать обезумевшую толпу, бросившуюся наверх с нижних палуб. Стюард, пробегая мимо одной из кают, услышал выстрел. Открыв дверь, он увидел офицера ВМФ, стоявшего с пистолетом в руке над трупами женщины и ребенка: другой ребенок в ужасе хватался за его ногу. "Убирайтесь!" – крикнул офицер, и стюард закрыл дверь, не мешая отцу закончить дело.
Даже из тех, кому удалось попасть в шлюпки, многие замерзли насмерть, не дождавшись спасателей, прибывших на место катастрофы с рассветом. Всего выжило 949 человек. Однако страшная участь "Вильгельма Густлова" затерялась на фоне всемирной трагедии 1945 г., и сегодня о ней знают лишь некоторые немцы да горстка историков.
Теперь в Восточной Пруссии в руках немцев осталась лишь ее осажденная столица – укрепленный город Кенигсберг. Некоторые горожане хотели сдаться – но потом увидели тела 80 немецких солдат, казненных за дезертирство, выставленные на всеобщее обозрение у городского вокзала с прикрепленными к одежде надписями: "Они были трусами, но все равно погибли".
Русские разбомбили город до основания, и все же штурмовым группам пришлось сражаться за каждый метр, используя огнеметы, чтобы уничтожить защитников, не желавших сдаваться. "Никогда не встречал такого яростного сопротивления, как в Кенигсберге", – вспоминает один русский офицер.
Когда красноармейцы в конце концов овладели городом, они перебили тысячи жителей. Женщин насиловали прямо в родильных отделениях больниц. Один врач вспоминает их отчаянные крики "Пристрелите меня!", "Пристрелите меня!", но мучители выбирали для своих жертв медленную смерть.
Михаэль Вик (Michael Wieck) – один из тех, кто выжил в этой бойне – рассказывает: "Каждого встреченного мужчину они убивали, а каждую женщину – насиловали. В ночи отовсюду слышались крики и мольбы о помощи. Они запирали людей в подвалах и поджигали дома. Они сгоняли мирных жителей на бывшие поля сражений в окрестностях города, и там расстреливали или сжигали". От еврея Вика не укрылся и мрачный парадокс ситуации: "Сначала нас пытались уничтожить Гитлер и нацисты, теперь этим занялись русские".
Кровавая зима Восточной Пруссии – один из самых страшных эпизодов Второй мировой войны. Немцы по сей день испытывают ярость от того, что мир так мало о ней знает. Одна женщина из Восточной Пруссии сказала мне: "Это был наш Холокост, но всем на это наплевать".
Русские сразу же начали расплачиваться за свою жестокость. Ненужная победа в Прибалтике стоила Советской Армии 600000 убитых и раненых – это чуть меньше общих потерь англо-американских войск во всей кампании на Западном фронте. Позднее им пришлось заплатить еще дороже. Видя, что произошло в Восточной Пруссии, немцы поняли, что пытаться дожить до советской победы просто не имеет смысла. У них не оставалось иного выхода, кроме как сражаться до конца. Из-за того, что победители приготовили для побежденных лишь смерть и немыслимые страдания, сталинские армии на пути в Берлин понесли огромные потери.
НЕМЦЫ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Прибывшие в Восточную Пруссию переселенцы с любопытством и страхом ждали встречи с немцами. Особенно велико было напряжение в первые дни.
"1945 г. Враг – подл и коварен. Разгромленные на поле брани гитлеровцы уходят в подполье и насаждают всякие шпионские, террористические и диверсионные группы для подрывной работы. Своевременно разоблачить и обезвредить эти группы можно только тогда, когда каждый боец и офицер будет бдителен и дисциплинирован, будет с честью и достоинством выполнять возложенные на него задачи" (из приказа военного коменданта Кенигсберга).
На вопрос о случаях сопротивления оставшихся немцев большинство переселенцев отвечало отрицательно. В ту пору ходили слухи об отравителях и убийцах, всех их называли "эсэсовцами". Одни им верили и опасались встреч с немцами; другие же считали слухи досужей выдумкой, подчеркивая дисциплинированность немцев, их уважение ко всякой власти, в том числе и к власти победителя.
"1946 г. По статье 58 – 10/1 УК осуждены два немца. Контрреволюционная агитация их заключалась в том, что они среди немецкого населения распространяли слух о скорой войне России с Америкой и Англией, предсказывали поражение России, что это поражение будет в пользу немцам, и поэтому рекомендовали уклоняться от работ в военных совхозах, где они работали" (из справки о работе областного суда).
Организованного, массового сопротивления советским властям со стороны местного населения не было. Это не исключало, однако, отдельных случаев неповиновения, вредительства и даже преступных действий.
"Через какое-то время наладились отношения с немецкими соседями, а потом даже появился жених – немец, с которым я познакомилась на танцах. Когда немцев стали выселять, он забежал ко мне, сказал, что будет добиваться в Кенигсберге русского подданства. Как их увезли в Калининград, так он и пропал. И куда он делся, я не знаю".
Коллегия областного суда осуждала немцев почти исключительно по "агитационной" статье. За второе полугодие 1947 года областной суд рассмотрел дела в отношении 78 немцев, из них 54 человека были осуждены.
"Контрреволюционная агитация среди немецкого населения проводилась в различных формах – устно и письменно, но преобладающей формой антисоветской агитации являлось распространение песен – прокламаций и стихов, которые сочинялись отдельными участниками антисоветских групп, затем размножались от руки и распространялись среди немецкого населения. Обвинялись участники группы (9 человек) в том, что распевали песню антисоветского содержания под названием "Бригадная", в этой песне высмеивался бригадир рабочей бригады, немец". (из справки председателя облсуда о судебной практике по делам о контрреволюционных преступлениях).
Чаще всего пассивное сопротивление выражалось в отказе работать или сотрудничать с советскими властями, сообщать нужные сведения о городских и производственных объектах.
Приведенные примеры относятся скорее к исключениям. Правилом были лояльность и выполнение приказов новой власти.
Среди первых распоряжений, которые круто изменили привычный образ жизни коренного населения, был комплекс мер по "квартирному вопросу". Вместе с отступающей германской армией в путь двинулись тысячи местных жителей. Кому-то удалось перебраться на запад, но многие, не выдержав тягот перехода, останавливались на полпути. Особенно много беженцев скопилось в Зеленоградском и Багратионовском районах и, конечно, в самом Кенигсберге. После окончания военных действий новые власти были озабочены установлением эффективного контроля над местными жителями.
"В Кенигсберге их старались селить компактно. На отдельных улицах жили только немцы, например, на нынешней улице Чернышевского. В район Сад – Розенау (Борисово) немцев переселяли из своих домов практически без вещей. В поселке Поречье Правдинского района оставшихся жителей разместили в помещении склада, в Железнодорожном – на двух улицах возле аптеки. В поселке Маршальское перед приездом советских переселенцев немецкое население перевели в здание будущего сельсовета. Они не хотели уходить из своих домов. Это были в основном пожилые люди, женщины и дети – подростки. Но им сказали, что их все равно будут отправлять в Германию".