Если бы мы попытались проделать тот же трюк с экстраполяцией религиозных верований, нам пришлось бы сначала установить критерии их стабильности и изменчивости, а пока это не представляется возможным. То немногое, что мы знаем о ранних религиях, почти полностью зависит от сохранившихся текстов. Пагельс (1979) предлагает увлекательный взгляд на гностические Евангелия, например, ранних конкурентов за включение в канон христианских текстов, благодаря случайному выживанию письменных текстов, которые передавались как переводы копий копий копий...
Значит, мы не можем просто принять на веру, что неграмотные религиозные традиции, до сих пор сохранившиеся в мире, настолько древние, как об этом говорят. И мы уже знаем, что в некоторых таких религиях нет традиции навязчивого сохранения древнего вероучения. Фредрик Барт, например, обнаружил множество свидетельств новаторства среди бактаманцев, и, как сухо отмечают Лоусон и Макколи (Lawson and McCauley, 2002, p. 83), верность прошлой практике не является для бактаманцев непоколебимым идеалом". Итак, хотя мы можем быть уверены, что люди в устных традициях имели религию того или иного рода на протяжении тысяч лет, мы не должны игнорировать возможность того, что религия, которую мы видим (и записываем) сегодня, может состоять из элементов, которые были изобретены или заново придуманы совсем недавно.
Люди бегают, прыгают и бросают камни практически одинаково везде, и эта закономерность объясняется физическими свойствами человеческих конечностей и мускулатуры и равномерностью сопротивления ветра по всему земному шару, а не традицией, каким-то образом передаваемой из поколения в поколение. С другой стороны, там, где нет таких ограничений, обеспечивающих повторное изобретение, предметы культуры могут быстро, широко и неузнаваемо распространяться в отсутствие механизмов копирования верности. И где бы ни происходила эта блуждающая передача, автоматически будет происходить отбор в пользу механизмов, повышающих верность копирования, независимо от того, заботятся об этом люди или нет, поскольку любые такие механизмы будут дольше сохраняться в культурной среде, чем альтернативные (и не менее дорогостоящие) механизмы, которые копируются безразлично.
Один из лучших способов обеспечить верность копирования в течение многих репликаций - это стратегия "правила большинства", которая лежит в основе удивительно надежного поведения компьютеров. Именно великий математик Джон фон Нейман увидел способ применить этот трюк в реальном мире техники, чтобы воображаемая вычислительная машина Алана Тьюринга стала реальностью, позволив нам производить высоконадежные компьютеры из неизбежно ненадежных деталей. В наши дни практически идеальная передача триллионов битов регулярно выполняется даже самыми дешевыми компьютерами, благодаря
"Мультиплексирование фон Неймана", но этот трюк изобретался и переосмысливался на протяжении веков в самых разных вариациях. Во времена, предшествовавшие появлению радиосвязи и спутников GPS, мореплаватели брали на борт кораблей не один и не два, а три хронометра, отправляясь в дальние плавания. Если у вас есть только один хронометр и он начинает работать медленно или быстро, вы никогда не узнаете, что это ошибка. Если вы принесете два прибора и они в конце концов начнут расходиться во мнениях, вы не узнаете, работает ли один из них медленно, а другой - быстро. Если вы принесете три, то можете быть уверены, что ошибка накапливается именно в нечетном экземпляре, так как в противном случае два, которые все еще согласны, должны были бы испортиться точно так же, а это маловероятное совпадение при любых обстоятельствах.
Задолго до того, как его осознанно изобрели или открыли, этот добрый прием уже был воплощен в виде адаптации мемов. Его можно увидеть в любой устной традиции, религиозной или светской, в которой люди действуют в унисон - например, молятся, поют или танцуют.