– Так и бросила? Даже не простилась?
– Нет, сказала: «Прощайте, Георгий. Больше нельзя говорить».
– Это сразу после «прошу не искать»?
– Да… Ах нет. – Урманский виновато улыбнулся. – Я все-таки здорово волнуюсь.
– Ну, ну. Я тоже волнуюсь, – кивнул головой Сергей. – Что вы сейчас вспомнили?
– Я ей задал тот дурацкий вопрос…
– После каких слов?
– После «я вам хотела сказать, чтобы вы меня не искали».
– Она, значит, так сказала?
– Да, да, это точно.
– Ну хорошо. А теперь повторите, какой вы задали вопрос?
– Я спросил, что она видит сейчас в окно…
Сергей с интересом посмотрел на Урманского:
– Почему вы это спросили?
Тот недоуменно пожал плечами.
– Сам не знаю.
– И что же она ответила?
– Что видит какой-то домик… Ах да! Маленький зеленый домик. И за ним церковь…
Сергей ел« справился с охватившим его волнением и с запинкой, чуть хрипло спросил:
– Это вы… точно помните?
– Ну конечно!
– Так. А потом?
– Потом сказала: «Прощайте. Больше нельзя говорить». И бросила трубку.
«Если бы она услышала, что кто-то входит в квартиру, – подумал Сергей, – то сразу бросила бы трубку. Сказала: „Ой, идут“ – и. бросила. А тут… Значит, не услышала… Значит, увидела… Увидела из окна… Из окна…»
Он вдруг схватился за телефон и поспешно набрал номер.
– Лобанов?.. Это я! Быстро давай машину! Сейчас едем! Ты, я… Жаткин здесь?.. И он тоже! И Урманский. Он сейчас у меня. Быстро! По дороге все объясню!
…Как только машина сорвалась с места, Сергей сказал шоферу:
– Включайте сирену.
Лобанов и Жаткин переглянулись.
Машина помчалась по улицам города, сипло ревя на перекрестках, заставляя шарахаться идущие впереди машины, визжа тормозами на крутых, обледенелых поворотах, где ее заносило в сторону, и пассажиры валились друг на друга, чертыхаясь сквозь зубы, привычные к этим бешеным скоростям и охваченные, только одним желанием: скорее! Еще скорее!
Когда влетели наконец на пустынную, тихую, заваленную сугробами Орловскую улицу, посередине которой извивались две глубокие и неровные колеи, Жаткин торопливо проговорил, указывая на один из домиков за низкой дощатой оградой:
– Вон тот…
Машина, надсадно ревя и поминутно ныряя в глубокие выбоины, тяжело подползла к дому.
Сергей, Лобанов, Жаткин и Урманский, проваливаясь чуть не по колено в глубокий снег, пробрались к узкой тропинке у забора.
Опередив всех, Жаткин толкнул незапертую калитку, и все четверо быстро направились к домику, стоявшему в глубине двора.
– Володя, обойдите кругом, – распорядился Сергей. – Там ведь еще один выход.
Жаткин, скользя, побежал вперед и скрылся за углом дома. Остальные поднялись на крыльцо, и Сергей нажал белую пуговку звонка в черном эбонитовом кружке. Потом с усмешкой посмотрел на Урманского. Тот растерянно топтался на маленьком крыльце, не зная, куда деть руки: то засовывая их в карманы пальто, то сцепляя за спиной.
В доме словно все вымерло. Сергей позвонил еще раз, потом с силой постучал. —
Наконец за дверью послышались легкие шаги и испуганный женский.голос спросил:
– Кто там?..
– Откройте, Нина, – громко сказал Сергей. – Это мы.
– Ой!.. Но… но у меня нет ключа…
Урманский ошеломленно прошептал:
– Какая Нина?
– Молчите, – строго оборвал его стоявший сзади Лобанов.
– Нет ключа? – переспросил Сергей. – А от задней двери, на кухне?
– Ах да!.. Там, кажется, есть…
За дверью послышались удаляющиеся шаги.
– Пошли к той двери, – скомандовал Сергей. – А ты, – он посмотрел на Лобанова, – ты бы остался пока. Я сейчас Володю пришлю.
Лобанов молча кивнул в ответ.
Сергей и Урманский, соскочив с крыльца, чуть не бегом обогнули дом. Там они увидели Жаткина, который настороженно прислушивался к чему-то, сунув правую руку в карман пальто. Увидев Сергея, он предостерегающе махнул ему и указал на дверь. В этот момент она медленно приоткрылась, и Жаткин, отпрянув в сторону, выхватил из кармана пистолет.
На пороге появилась худенькая девичья фигурка, закутанная в широкий темный платок.
Урманский рванулся вперед, но Сергей остановил его за рукав и строго, не терпящим возражений тоном, сказал:
– Вы останетесь здесь. Зайду я один.
В большой запущенной комнате окна были плотно завешены. Неярко горела лампа под широким матерчатым абажуром, свешивавшимся с потолка на длинном шнуре. По углам темнота сгущалась. На пустом, без скатерти, столе, в бледно-желтом круге света, лежала раскрытая книга.
Нина, зябко кутаясь в платок, приблизилась к столу и с испугом посмотрела на Сергея. Тот подчеркнуто деловито сказал:
– Садитесь, Нина. Я вам должен кое-что сказать.
Она безмолвно опустилась на краешек стула. Тут только Сергей заметил, как осунулось ее лицо и темные круги легли под глазами.
– Так вот, – продолжал Сергей, тоже подсаживаясь к столу и машинально закуривая. – У вас на работе из кассы пропало одиннадцать тысяч двести рублей…
Нина, вскрикнув, прижала руку ко рту.
– Да, да, я знаю, – кивнул Сергей, изо всех сил стараясь говорить спокойно. – Вы их не брали. Но сколько вы взяли? И зачем?
Девушка не отвечала. Оцепенев, она с ужасом смотрела на Сергея, прижимая ладонь ко рту, словно не давая вырваться душившему ее крику.
– Зачем, Нина? – повторил Сергей. – Зачем они вам понадобились?
– Одиннадцать тысяч…: – со стоном произнесла наконец девушка. – Значит… Но я… но у меня… не хватало…
– Сколько? – быстро спросил Сергей.
– Двести сорок… я вам все расскажу… – лихорадочно произнесла она. – Я все расскажу… Сначала он взял сто… И велел мне положить расписку… Обещал вернуть через два дня. Сказал, что надо послать дочке, что она заболела… И плакал… А потом взял еще сто… А мне велел взять сорок, чтобы я купила пальто… потому что стало очень холодно… И сказал, что я верну из получки… И… и я взяла… и опять положила расписку… на сто сорок… а потом… сказал, что завтра ревизия… и что не может вернуть… а я… мне за это тюрьма… и что надо скрыться… что он мне поможет… и дал чужой паспорт…