– А когда вы скрылись, – закончил Сергей, – он украл из кассы все деньги. И конечно; подозрение пало на вас. Как он и рассчитывал. И между прочим, не было никакой ревизии.
Его переполняла лютая и бессильная ненависть к человеку, который все это сделал, именно бессильная, потому что он не мог уже защитить эту девушку от всех страданий, которые тот ей причинил, от всего того ужаса и тех мук, которые она перенесла за эти длинные, бесконечные дни и ночи после бегства из Москвы. Эта кипевшая в нем ненависть мешала говорить, думать, мешала дышать. Он не помнил, когда еще ощущал что-либо подобное.
– Как вы могли ему поверить?.. Вас там столько людей любит, Нина. Я же знаю… – И, сделав над собой усилие, проговорил уже твердо, с угрозой: – Он ответит за это. Кто он такой?
– Он… он мой начальник.
– Я понимаю. Как его зовут? – торопливо перебил ее Сергей.
«Прохоров, Прохоров…» – стучало у него в висках. Да, сейчас Нина должна была назвать эту фамилию. Ведь Прохоров бухгалтер. Странно только, почему ребята из МУРа не натолкнулись на него…
Но Нина назвала совсем другую фамилию,
В первый момент Сергей от изумления чуть не вскрикнул. Он еле успел взять себя в руки. И.в ту же минуту он все понял. И снова изумился коварной хитрости этого человека. Но теперь изумление уже не помешало ему. Сергей быстро и напористо спросил:
– Где он сейчас?
– Я не знаю… Он велел мне ждать… Он обещал прийти за мной… – еле шевеля пересохшими губами, прошептала Нина.
– А где этот… Звонков?
– Он на работе.
– Его там нет… Они сбежали. Они бросили, вас и сбежали. Что-то их, видимо, спугнуло… А впрочем… Нет, тут другое…
Сергей задумался, потом провел рукой по лбу, словно прогоняя что-то мешавшее ему, и наконец сказал:
– Вот что. Вам тут оставаться не нужно. – И, заметив мелькнувший в ее глазах испуг, поспешно добавил. – Никто вас не собирается арестовывать и сажать в тюрьму. Никто. Ну что вы, в самом деле! – он даже заставил себя улыбнуться. – Если хотите, вернитесь к Федоровым. Хотите, возвращайтесь в Москву.
– Нет!..
– Ну и отлично. Вернитесь к Степану Григорьевичу и Галине Захаровне. Они вас очень любят. И не надо им ничего говорить. Хотели уехать, а теперь раздумали. Вот и все. И они ни о чем вас не будут спрашивать. Я им так посоветую. А потом, когда все кончится, вы им сами расскажете…
Он говорил, говорил, стараясь не только словами, но и голосом, бодрым, уверенным тоном заставить Нину успокоиться, поверить ему.
Нет, сейчас нельзя ее допрашивать даже в качестве свидетеля, нельзя заставить ее вспоминать все подробности того, что с ней произошло. Сейчас ее нервы не выдержат этого. Кроме того, Сергей все самое важное уже знает. А главное – он тут, этот человек, и тут, в этом городе, его надо ловить. Нина здесь ничем не может помочь. А вот потом она все расскажет и поможет его изобличить. Но это потом. А пока…
– Значит, Нина, решили? Вы поживете пока у них. И еще… – Сергей улыбнулся. – Георгий тоже ничего не знает и знать пока не должен. Ну, разве только надо ему сказать, что вы не Марина, а Нина. А может быть, и этого пока не надо? Скажем, что я ошибся.
Он обрадовался, что может отвлечь ее и заставить думать о чем-то другом, уже второстепенном.
– Нет, пусть он меня зовет Ниной, – почти умоляюще произнесла девушка.
– Ну и отлично. Тогда вытрите слезы и пойдемте. И знаете что? Улыбнитесь. Ведь все самое страшное кончилось. Вы мне верите?
И Нина, кивнув головой, улыбнулась ему сквозь слезы.
…В доме Звонкова оставили засаду. Было усилено наблюдение за Банкиной, предупрежден Федоров. Оперативная группа во главе с Храмовым направилась в аэропорт.
Сергей срочно вызвал Москву. Гаранин был немало удивлен его вопросом,
– Ты что? – возмущенно ответил он. – Наших ребят не знаешь? Конечно, никто этого сказать не мог.
– Я так и думал, – ответил Сергей. – Но перестраховаться никогда не мешает. Будь здоров. И жду фотографию.
Потом Сергей позвонил уже по городскому телефону.
– Да, – ответили ему. – Вещи тут… Кажется, завтра утром…
И еще по одному адресу немедленно выехала оперативная группа.
Тем временем у Сергея состоялся срочный разговор с Волгоградом.
Подполковник Проворов заверил его:
– Будь спокоен. До вечера получишь. А вообще, скоро в Москве буду, увидимся. Я по тебе, чертяка, соскучился.
Еще через час из Москвы по фототелеграфу была получена требуемая фотография. Ее тут же размножили. К вечеру ее получили сотни работников милиции города. Никто из них уже не ушел отдыхать. Еще бы! В городе скрывается опасный преступник!
Участковые уполномоченные пошли по своим участкам. Вокзал, аэропорт, автостанция, рестораны, кафе, гостиницы были взяты под наблюдение. Фотографию увидели водители автобусов, троллейбусов, такси…
Город насторожился.
В это время из Волгограда была получена еще одна фотография.
Лобанов пришел в научно-технический отдел и выложил перед экспертом три фотографии.
– Вот, – сказал он, – глядите. Первая сделана в тридцать девятом году, в колонии. Вторая – в пятьдесят девятом, в Волгограде, третья – год назад, в Москве. Вопрос такой: один человек изображен на всех трех или нет?
А в это время в кабинете у Сергея сидел невысокий человек в потертом пальто, с усталым лицом и перепачканными маслом руками.
– …Замучила, проклятая, – говорил он, смущенно косясь на свои руки. – Просто никакой инициативы ездить на ней нет.