Звонил, конечно, Ваня. Он сообщил, что мое задание выполнено. Вчера на авторынке Ваня подвалил к Центу и попросил его записать на бумажке все данные «мерина». Возможно, как пояснил Ваня автодилеру, сделка купли-продажи будет совершена. При условии, что «мерин» не в розыске и не под арестом. Поэтому и проверить нужно. Понятно, что перебитые номера на двигателе и кузове мог распознать только эксперт-специалист, поэтому Цент, не ожидая подлости, легко согласился. Через пять минут Ваня стал обладателем бумажки с образцом почерка Цента. Вот из-за этого трогательного факта курсант и поставил меня в безвыходное положение перед Настей.
Холод был мне нипочем. Горячий кофе согревал кровь как спиртное, а не покидающие мысли о Насте заслоняли мое лицо от ветра, как стена. Дом девушки находился далеко от отдела, в центре. Потраченного на дорогу времени мне как раз хватило на то, чтобы восполнить недостающее звено в цепи размышлений. С тех пор, когда я впервые прочитал фамилию «Алтынин» в журнале учета посетителей санатория «Бобылево», меня не оставляла мысль, что когда-то, при каких-то обстоятельствах, связанных с моей работой, мне уже доводилось встречаться с носителем такой фамилии. Вполне вероятно, что это простое совпадение. Но в сыске абсолютно все строится на совпадениях.
Когда я заходил в райотдел, план действий в моей голове уже созрел. Я велел Ване быть в РОВД в половине девятого. Сейчас было восемь, но Ваня уже в течение получаса выпаривал скамейку в коридоре перед моим кабинетом. Это я узнал потом, когда его разбудил. Заведя сонного, но очень ответственного курсанта в кабинет, я велел ему включить чайник. Сам же, разложив на столе склеенное письмо, придвинул к нему пахнущую машинным маслом информацию Цента о «Мерседесе». Мне не нужен был легендарный эксперт-криминалист из ГУВД Кокорин, который разбирал чужие каракули еще со времен запуска первого космического спутника Земли.
Хотя даже слепому было ясно, что письмо Кореневой и записка Цента написаны одной рукой. Но у нас, оперов, очевидность не есть факт. Фактом очевидность начинает быть, когда под ней стоит подпись эксперта.
— Завари-ка чайку, Ваня, пока я с дядей Максимом Обрезановым за жизнь побазарю.
«Дядя Максим» сидел в своем кабинете перед телевизором, равнодушно взирал на экран, где загорелый мачо делал секс с какой-то гавайкой, и чистил ногти ключом. Ключ подходил к замку зажигания его «Ауди», что стояла у райотдела. Когда я заходил, то положил ладонь на капот. Тот был теплый, из чего я сделал вывод, что Обрезанов только приехал. Но почему он приехал на полчаса раньше обычного?
Ответ появился сразу, едва я пожал ему руку.
— Вчера вечером, после твоего ухода, звонили из ГУВД. Ты никому в ближайшее время на хвост не наступал?
— Я этим занимаюсь каждый день. А с какой стороны интересовались и кто именно?
Интересовался специалист отдела кадров и начальник уголовного розыска ГУВД. Интересно. Очень интересно, с чего бы возникла необходимость интересоваться моей скромной персоной? Обрезанов знал ответ и на этот вопрос.
— Кажется, тебя решили забрать в ГУВД.
— Меня? — я нервно хохотнул. — В качестве кого? На должность старшего оперативного дежурного? Звание не тянет.
— Старшим опером в оперативно-разыскную часть.
Если после должности старшего оперуполномоченного уголовного розыска тебе предлагают должность не начальника уголовного розыска в одном из райотделов, а опера в ОРЧ, значит, руководство ценит тебя не как перспективного сотрудника, а как пахаря. Понятно, что на земле работать кому-то нужно, но нельзя же так безапелляционно эксплуатировать возможности человека! Я, между прочим, после стольких лет работы, имею полное право выслушать вопрос: «Сергей Васильевич, у нас в ГУВД есть несколько вакантных должностей. Какую бы вы хотели занять?» Но мне никто и никогда не задаст такой вопрос. Причина тривиальна. Три с половиной года назад я вдребезги разбил «табло» сыну мэра Черногорска. Это к разговору о событиях, что бесцеремонно врываются в мою жизнь. Как человек, проведший все детство в уличных боях и заслуживший право именоваться трудным подростком, я прекрасно знаю, за что можно бить человеку морду, а за что нет. Моя бывшая жена, Татьяна, стерва добрая, но тогда я об этом еще не догадывался, во-первых, и никому не позволю ее так называть даже сейчас, во-вторых. В один из прекрасных вечеров она увела меня из дома и повела по темным улицам гулять. Мы с ней прогуливались при луне и, увлекшись беседой, не заметили, как на пути нашего следования возник светофор, красное око которого преграждало всем дорогу. Мы, конечно, не ступили бы на проезжую часть, если бы на тротуаре стоял народ в ожидании зеленого сигнала. Но время было позднее, и на улице не было ни души. Поэтому мы и не заметили, как нарушили правило дорожного движения, о печальных последствиях которого учат еще в детском саду. Я понял, как это иногда бывает опасно, лишь тогда, когда завизжали тормоза.