А отец Ивана, судя по всему, не купился на откровенное предложение заработать денег. У него она хранила списки, его же, очевидно, подначивала и на более весомые дела. Появился свидетель. А свидетель в таких делах — ненужное лицо. Впрочем, это мои скромные предположения. Все могло быть гораздо тривиальнее. Золото, деньги, цепь Виндзоров… Ванька запомнил ее, ну и пусть! Пусть ищет предполагаемую бабу-убийцу. Ту, которую он запомнил.
Ольга летит с нами одним рейсом. Ее сопровождают двое оперативников из ГУВД. Думаю, у следствия за несколько месяцев накопилось к ней очень много вопросов. Полагаю, что и у нее предостаточно времени, чтобы подготовить на них ответы. Она летит в хвосте самолета, на том же месте, что летела сюда вчера. Я попросил начальника аэропорта, чтобы это было именно так. Он согласился и решил вопрос, хотя так меня и не понял. Но мне и не нужно, чтобы он меня понимал. Достаточно того, что меня поняла Коренева. Мне сейчас важно то, что она, словно магнитофонную пленку, перематывает наш разговор и вспоминает каждое мое слово. Она будет искать защиту в том, что я ей рассказал. Пусть ищет. Коренева скорее сойдет с ума, нежели поймет, где правда, а где ложь. Я уже и сам не помню, что ей говорил. Заполнение каждой секунды эфира — вот в чем состояла моя задача. Я боялся всякой паузы, поэтому, когда она возникала, говорил не о деле, а о пустяках. Лишь бы не давать ей возможности задавать вопросы. Это не тот человек, с которым можно ошибиться хоть раз. Совершив промашку, я мог потерять убийцу навсегда. И тогда ее бы уже никогда не оказалось у того окна в банке. Самое страшное то, что в этом случае я никогда бы не узнал — совершил ошибку или нет. Пятьдесят тысяч долларов не та сумма, ради которой можно с завязанными глазами идти по доске. И не те деньги, за которые можно броситься в море. Но я запомню эту женщину навсегда. До безумия красивая Татьяна будет стоять и смотреть в зеркало. И из глубины прошлого ей в глаза будет глядеть Коренева Ольга. Одна из самых красивых женщин, которых я встречал. И самая страшная из всех, о которых слышал.
— Серега, смотри!.. — Верховцев, прижав лоб к окну, показывал пальцем вниз. — Что это? Памир?
— Бестолочь. Это Урал. Когда в Москву летели, ты не видел, что ли?
— Я спал.
Еще лететь и лететь. Внутрь меня, заполняя вакуум, просачивалось какое-то непонятное чувство. Я еще не понимал его, но знал: оно приятное. Скоро я буду дома. Увижу Лешку, который промычит мне что-то, а потом махнет рукой и обнимет.
И Ваньку, сидящего за моим столом.
А еще я обязательно приду в больницу и заставлю себя познакомиться с милой девушкой. Ее зовут Настя. Так она сказала мне, когда я впервые приехал к раненому Лешке. Я не могу никак решиться на этот шаг. Но завтра, по прилете, я обязательно приведу себя в порядок, куплю букет цветов — скромный, чтобы не шокировать дежурного врача, — и приеду в больницу.
Она рассмеется и скажет:
— Загорский, я думала, что вы никогда не решитесь это сделать.
А я отвечу ей:
— Вы меня плохо знаете.
КОНЦОВКА О ТОМ, ЧТО ВСЁ СОВСЕМ НЕ ТО, ЧТО КАЖЕТСЯ…
ГЛАВА 32
Сжимая в руке диктофон, я совершенно выключилась из реальности. Сергей смотрел на меня, и по его покрасневшим глазам было легко понять, как тяжело дался ему этот многочасовой рассказ. Он сумел затянуть меня в него, заставил чувствовать себя участником событий, все это время я словно была рядом с ним. Самолет уже медленно выруливал к стоянке. И снижение, и посадка миновали границы моего внимания. Если бы не диктофон в руке, если бы не Сергей, сидящий рядом, я бы подумала, что меня, как в фантастическом фильме, на все время полета ввели в сомнамбулический сон.
Теперь, когда история закончена, мне не хватало ответов на два вопроса.
— Сергей, что стало с Лешей?
— С Лешкой? — парень потер рукой проступившую за время полета щетину. — Слава богу, мой друг выжил. Но сразу после этого случая уволился из органов. Мне не в чем упрекнуть его.
— Он сказал, кто на него напал в той квартире?
— Он не сказал, — грустно улыбнулся Сергей. — Когда он пришел в себя, он не мог говорить. Поэтому написал. Моей ручкой на своей медицинской карте, едва успев открыть глаза. Одно слово: «Коренева».
— И где он сейчас?