Я вышел из душевой, миновал весь коридор, где еще толпились больные (сестры безуспешно пытались загнать их в палаты), и в кабинете Ташева быстро набрал нужный мне номер.
— Попросите к телефону Томанова.
— Его нет, — прозвучал краткий ответ.
— Когда будет?
— Не знаю, — еще резче ответили мне, и я понял — сейчас на том конце положат трубку.
— Это говорят из министерства! — тоном, не допускающим возражений, заявил я — и подействовало.
— Он… Он звонил и сказал, что ему разрешили не приходить сегодня… У него есть причины… Может быть, какое-то задание. — Коллега явно пытался защитить прогульщика, но я избавил его от необходимости врать дальше.
— Благодарю! — и положил трубку.
Я позвонил начальнику оперативной группы и дал подробное задание сегодня же до вечера обнаружить Гено Томанова и доставить его ко мне. Дома, на работе, у Данчо в автосервисе — где угодно! Кажется, меня поняли.
Его привели в шесть тридцать. Нашли именно у Данчо. Я ждал в кабинете.
— Что случилось? — спросил он, едва переступив порог. Судя по выражению его лица и голоса, он был встревожен и, пожалуй, даже испуган.
— А? Ничего не случилось. Садитесь.
Я старался успокоиться, но давалось это мне с трудом. Во-первых, я был твердо убежден, что поступок Невены был безусловно связан с его утренним посещением, и раздражение, накипавшее во мне с каждой минутой, готово было в любую секунду прорваться наружу. Ну а во-вторых, почему я должен ради этого типа сидеть здесь допоздна, у меня были гораздо более приятные перспективы провести вечер…
— Я не понимаю, товарищ следователь, сколько раз вы будете вызывать меня? — тут же перешел в наступление Гено, подбодренный моим спокойным тоном. — Если вы думаете, что у меня кроме этого нет дел, то вы очень ошибаетесь. По-моему, я рассказал вам все подробно, и вам должно быть яснее ясного…
— Вот тут наши представления о вещах расходятся, — прервал я его. — Нам, наоборот, кажется, что в ваших показаниях, да и в вашем поведении тоже, очень много неясного, и это мы сейчас, с вашей помощью конечно, попытаемся прояснить.
— Опять?
— Да, опять!
На этот раз я вынул блокнот из ящика и положил его перед собой. Маневр удался — Гено со страхом посмотрел на блокнот, потом на меня.
— Но вы садитесь, садитесь! — настойчиво напомнил я ему. — Итак: во время наших с вами прежних встреч вы ни словом не обмолвились о ваших интимных отношениях с Антоанетой Пановой…
Он помедлил.
— А вы меня об этом не спрашивали… И потом, я думаю, это не ваше дело — вмешиваться в интимные отношения людей…
— В принципе вы правы, но в этом конкретном случае вопрос приобретает особый смысл.
Он снова помолчал, глядя куда-то в сторону.
— Это все в прошлом… Уже два года, как я уладил семейные отношения и больше такими делами не занимаюсь.
— А заявление о разводе? Тоже входит в понятие — «уладить семейные отношения»?
На этот раз его молчание было особенно долгим.
— Не было этого, — произнес он медленно и тихо. В голосе его была некоторая неуверенность.
— Это не так трудно установить! — отпарировал я, пристально глядя на него.
— Такого заявления нет, — повторил Томанов, выдержав все же мой взгляд.
А я так и не успел проверить — есть ли заявление, поверил Зорке…
— Четырнадцатого числа этого месяца, вечером, — продолжал я, быстро перейдя на другую тему, — то есть за день до… несчастья, у вас были гости. Кто к вам приходил?
— Никто к нам не приходил! Никаких гостей у нас не было! — выкрикнул Томанов довольно нагло, но тут же поправился: — Человека, который врывается в дом, когда его не зовут и не желают видеть, нельзя назвать гостем!
— Хорошо, назовем его посетителем, — согласился я, чем снова немало удивил его. — Так кто же вас посетил?
— Не помню! — так же резко ответил он, явно пытаясь выиграть время.
— Я напомню вам — посетила вас мать вашей любовницы Велика Панова. Зачем она приходила?
— Откуда мне знать зачем? У нее вообще не все в порядке с чердаком, и я понятия не имею, что ей нужно было!
— А может, ее послала дочь?