Но не все было так гладко. Много забот появилось и у чекистов. Их будни были заполнены тревожными событиями. В лесах шастали банды. Немецкая разведка, ведя подготовку к войне, стала забрасывать группы диверсантов и шпионов. В те дни Федоров не ночевал дома – организовывал группы советско-партийного актива, которые давали отпор вражеским провокациям.
С начала 1941 года в селах Морочненского и соседнего с ним Камень-Каширского районов Волынской области участились наскоки вооруженных банд. Они жгли колхозные постройки, убивали сельских активистов. Приходилось преследовать врага и в густых дебрях полесских пущ. Как все это пригодилось ему потом на партизанских дорогах! До этого Ивана Филипповича, выросшего в степях, лес манил своей очаровывающей красотой и таинственностью, а теперь он стал местом жестоких боев.
В субботу 21 июня 1941 года в управлении НКГБ в Ровно закончилось совещание. Обсуждались меры борьбы с нарастающим в северных районах бандитизмом. Выступил и первый секретарь Ровенского обкома КП(б)У В. А. Бегма. Он призвал чекистов к бдительности, усилению борьбы с антисоветскими элементами.
Стоял тихий летний день. Совещание закончилось рано. Иван Филиппович зашел в магазины – купил подарки домашним, а вечером отправился в свое Морочное. На станции Сарны, где поезд почему-то задержался, прошел слух о войне. Люди в вагонах, вначале косясь на его форму, говорили шепотом, а потом, осмелев, прямо обратились к Федорову:
– Товарищ военный, это правда, что Германия готовится напасть на Советский Союз?..
В эту ночь пришел ответ на этот вопрос:
– Война!
Поезд дальше не пошел. Выручил коллега из Высоцка. На его подводе лесными, труднопроходимыми дорогами лишь к вечеру добрался до Морочного. Чем ближе подъезжали к райцентру, тем сильнее были слышны разрывы бомб, а потом стали видны и черные столбы дыма. В Пинске горели армейские склады.
– Мы вначале думали, что это какое-то недоразумение, – вспоминает Федоров, – но все явственнее убеждались в том, что началась война. Вскоре при помощи местных жителей удалось эвакуировать на восток семьи партийных и советских активистов.
После эвакуации Федоров получил назначение в Сумы, а оттуда – в Середина-Буду, где он тоже возглавил районный аппарат НКГБ. И вот теперь, не сумев вырваться из вражеского кольца, решил пробиваться к партизанам.
При помощи подпольщиков Иван Филиппович сумел связаться с советскими партизанами и до конца 1941 года создать подпольную группу. В феврале 1942 года она уже имела все необходимое для развертывания подрывной и диверсионной борьбы на территории Середино-Будского района.
26 марта 1942 года группа И. Федорова превратилась в Середино-Будский партизанский отряд «За Родину».
Спокойного, всегда рассудительного И. Ф. Федорова дополнял зажигательный, темпераментный комиссар И. Д. Сень, работавший до войны директором Середино-Будской средней школы. Сообща они создавали отряды местной самообороны, вели политическую работу в массах, поднимали население на партизанскую войну с оккупантами. Через два месяца отряд вырос до 350 бойцов.
26 октября федоровцы влились в соединение А. Н. Сабурова и выступили в рейд на Правобережную Украину.
Сабуров, заложив по обыкновению руки за спину, возбужденно ходил по комнате и, словно отрубывая слова, говорил:
– А помнишь, Ваня, как на Сумщине, после моего возвращения из Москвы, ты, колдуя над картой, дотянулся до отметки «Морочное» и размечтался: «Эх, командир, вот куда бы мне с хлопцами добраться. Там хоть сотню отрядов можно развернуть». Так вот, прибыли! – генерал как-то неопределенно махнул в сторону замерзшего окна, словно за ним действительно начиналась ровенская земля. – Говоришь, там у тебя сила-силенная надежных людей? Верю, не зря ты работал на Полесье, – Александр Николаевич засмеялся, но сразу же перешел на деловой тон: – Так вот, товарищ Федоров! Собирайся на встречу с земляками. Подбери с полсотни надежных ребят и отправляйся. Докажите врагам, что жива и несокрушима власть Советов.
Собираться долго не пришлось. Авангард отряда ехал на пятнадцати пароконных санях. На них установили пулеметы, минометы и усадили снайперские расчеты. Замыкала десантную колонну 45-миллиметровая пушка, тоже прилаженная на санях.
Сам Иван Филиппович ехал в шикарных санях, прикрытых коврами, и, посматривая на своих «казаков», вспоминал первые партизанские шаги в начале нынешнего года и их отряд «в одни сани» – отважную семерку, положившую начало теперь мощному соединению.
На второй день всадники, которые ехали вдоль железной дороги, на перегоне Рокитное-Клесов встретили лесовоз. Железнодорожники вначале не на шутку перепугались, увидев большую группу вооруженных людей, но, когда убедились, что перед ними советские партизаны, наперебой стали предлагать свою помощь. По их совету
Федоров принял решение в первую очередь нанести удар по Томаш-городу. Бойцы заняли «классные места» среди березовых колод, и «экспресс» на всех парах устремился вперед. Прибыли в Томаш-город ночью. Еще в пути, выяснив у железнодорожников, где размещаются гитлеровцы, партизанский десант с ходу ударил по ним.
Одновременно группа подрывников Андрея Чепурного блокировала железнодорожный путь, уничтожила все станционное хозяйство, а также эшелон, который стоял на подъездных путях. Так И. Ф. Федоров отметил возвращение в родные места. На обратном пути партизаны остановились в селе Сновидовичи. Радостно приветствовали народных мстителей полищуки. Они помогали партизанам в разгроме станции Остки, а также лесозавода. Его охрана перешла к партизанам.
Все более ярко разгоралось пламя партизанской борьбы на Полесье. Встречу 1943 года партизаны И. Ф. Федорова ознаменовали новыми боевыми действиями. Уже в первые дни января на перегон Сарны-Рокитное были посланы две роты. Боевой приказ: разгромить станцию Страшево! А в ночь на 14 января, в новогоднюю ночь по старому стилю, И. Ф. Федоров с двумя ротами и батареей 45-миллиметровых орудий выступил в рейд по северным районам области. Партизаны громили вражеские гарнизоны, взрывали коммуникации и линии связи.
На лютинских хуторах Иван Филиппович встретился с группой одного из зачинателей партизанской борьбы на Полесье Максимом Мисюрой, работавшим до войны участковым мичиционером.
Федоров вошел в хату. Мужчина, которого только что партизаны подняли с постели, вскочил, словно его ударило током.
– Свои, значит, – аж засиял от радости незнакомец, увидев красные ленты на шапках. – А я-то думаю: неужели наши вот так пропустили в село полицаев или «сичовиков»…
– А ты сам кто такой будешь?
– Я? При Советской власти был старшим милиционером. А сейчас – командир партизанского отряда Максим Мисюра. С сорок первого воюем с немчурой…
– Да, мы свои, – вступил в разговор Федоров. – А могли быть и чужие. Разве можно так беспечно спать? Даже без охраны.
– Как – без? Люди стояли в патрулях. Зачем же другая охрана, хлопцы притомились.
– Ну ладно, давайте знакомиться. Федоров, командир партизанского отряда «За Родину».
– И не Иваном ли Филипповичем вас зовут? – спросил Мисюра.
– Вроде бы так. А вам откуда известно мое имя?
– Да я же Максим Мисюра. Максим Иосифович, милиционер участковый из Высоцкого района. Это до войны. А вы же начальником Морочненского НКГБ были.
– Да был.
– Голубе! Иван Филиппович! Смотрю, вроде бы похожий, да откуда, думаю, ему тут быть. Вы же выехали на восток.
– Выходит, не доехал, – хитровато прижмурился Федоров. Он не слышал об участковом милиционере Мисюре, но сказал: – Как же, как же! Ну кто не слыхал о Максиме Мисюре? И сейчас гремит о нем слава по всей северной Ровенщине.
Лицо Максима Иосифовича расплылось в довольной улыбке.
– А про бои за Высоцк слышали?
– Именно поэтому мы и пришли в эти места.
– Здорово мы долбанули там фрицев… Федоров обратился к своим:
– Возвратите товарищу Мисюре маузер…
Сели за стол. Разложили потертую карту. Иван Филиппович тщательно записывал сведения о том, что происходит в окрестностях, делал какие-то пометки. Выяснилось, что вокруг действует множество мелких и довольно значительных партизанских отрядов и групп самообороны, в Большом Морочном, Сирниках и ряде других населенных пунктов имеется подполье.