«9 февраля около здания райотдела в большой толпе людей, смотревших на убитых бандитов, – начал читать Лубенников, – находился переодетый в женскую одежду главарь банды Явор. Он имел при себе две гранаты и пистолет. Когда увидел машину с начальством, заехавшую во двор райотдела, Явор хотел забросать ее гранатами. Но тут подошла группа вооруженных солдат с офицером, взяла под охрану здание райотдела и двор. Явор от своих намерений отказался и ушел. Будьте осторожны!» И далее подпись: «Ваш друг».
Дочитав письмо до конца, Лубенников почувствовал за спиной неприятный холодок. Машина, о которой писал неизвестный благожелатель, была «Победой», а начальством – приехавшие из Ровно в тот день первый секретарь обкома партии В. Д. Чучукало, В. Г. Шевченко и начальник УМВД области И. А. Антонюк. Нетрудно было представить, что могло произойти, если бы интуиция, профессиональное чутье не подсказали Лубенникову взять под охрану двор и здание райотдела. Беда прошла совсем-совсем рядом, и то, что она в последний момент отступила, что не разразилась непростительными жертвами, лишний раз напоминало, как важно не расслабляться, сохранять бдительность.
А может, письмо – дезинформация врага? Но нет, Лубенников не сомневался в достоверности его содержания, точно так же, как не сомневался, что писал человек, близкий к связям Явора, но честный. Впрочем, в тот же день старший лейтенант Гарбузов получил информацию, которая полностью подтвердила изложенные в письме факты: Явор действительно приходил к райотделу, действительно прятался в женской одежде, действительно хотел отомстить за своих дружков…
Да, письмо утвердило Лубенникова в мысли, что на Белого-Букву надо выходить через Явора. Правильность такого решения подтверждалась и изучением изъятых из бункера Кнопки записей, из которых следовало, что Явор регулярно встречался с Белым-Буквой на стыке Тучинского и Костопольского районов. Во время таких встреч закордонного эмиссара всегда сопровождали его боевики Омелько и Микола, иногда – бандгруппа Явора. Райотдел располагал точными данными, что эта чрезвычайно опасная банда состоит из Явора, его подручного Мухи, районного проводника ОУН Нечая и легальной группы из четырех головорезов. 14 июня 1947 года Явор и его хлопцы во время прорыва из окружения в сарае села Речица очередью из автомата убили тогдашнего заместителя начальника Тучинского райотдела МГБ гвардии майора С. Г. Житникова. Наконец, Лубенников знал, что Явор поставил в известность родственников о намерении уходить за границу и с этой целью, чтобы обеспечить себя материально, активно распространял так называемые облигации «Фонд УПА».
Сведений, казалось бы, более чем достаточно. Но все они, увы, касались преимущественно прошедших событий. Нужно было действовать на опережение, нужно было узнать, где укрывается Явор, где места его стоянок, где и какими маршрутами он передвигается. Но хотя беспрерывно велись поисковые мероприятия, а из Ровно для оказания практической помощи прибыл опытный чекист начальник отделения УМГБ майор И. А. Мариняка, дело продвигалось очень трудно.
И все-таки кто ищет, тот находит. День 23 февраля стал вдвойне праздничным для чекистов: группа, возглавляемая майором Маринякой и младшим лейтенантом Балеевым, вышла на след Белого-Буквы, установив его пункт связи невдалеке от села Малое Селище Костопольского района. Оставалось ускорить приход к нему оуновского главаря.
Легко сказать – ускорить! Ускорить – означало усилить поисковые мероприятия в северной части Тучинского района – только таким образом можно было заставить Белого-Букву укрыться в его «надежное место» неподалеку от Малого Селища. Ускорить – означало перехитрить опытного, матерого врага, иначе, почуяв опасность западни, он ускользнет. Переиграть, иначе не обойтись без жертв. А люди от неимоверной усталости буквально падали с ног.
Еще одно – которое за последнее время! – совещание оперативного состава. Лубенников смотрел в глаза ставших уже родными сотрудников райотдела – красные, воспаленные, в их исхудавшие, одинаково суровые, хотя такие молодые еще лица, и вдруг понял, что сейчас будет говорить не так, как говорил ранее, потому что все они, отдавшие недавней войне, быть может, свои лучшие годы, самых верных и дорогих друзей, не знавшие в жизни толком ни любви, ни настоящего отдыха, вот уже который год вновь и вновь подставляли себя опасности, не требуя взамен ничего.