Снег идет и идет, сечет по лицам, ноги отказываются идти. Но идти надо во что бы то ни стало, иначе бандиты снова исчезнут и снова запылают крестьянские хаты, заголосят в хатах по убитым.
В полночь метель стихла.
Отряд ястребков вышел на поляну. Неподалеку виднелась куча валежника. Была она чересчур большой.
– Не нравится мне, Осокин, вон та берлога, – остановил отряд Тетеря. – Видишь, Джульбарс скалит зубы.
– Надо проверить…
И вдруг из-под валежника раздались выстрелы. Пули просвистели рядом, несколько их прошили шинель Михаила.
Ястребки ответили дружным огнем.
Ответных выстрелов не последовало. Послышался глухой топот копыт – бандиты уходили. Бойцы отряда цепью пошли на валежник. Разбросали сухие ветки и обнаружили схрон.
– Есть кто живой? – направил ствол автомата в черное отверстие Тетеря. – Стрелять буду!
Двое парней прыгнули в схрон.
– Поймали! Двоих! – кричали ребята из темной норы. – Ну-ка, сволота, вылезай, – подталкивал неизвестного человека пулеметчик Андрей Тетеря.
Вылез заросший смолистой бородой человек, а за ним – мальчик лет десяти – грязный, оборванный, испуганный.
– Вы кто такие? – встретил их Михаил Семенович.
– Большие страдальцы, пан начальник.
Потом отозвался мальчик:
– Дядя, дайте хлебца…
Осокин подошел к мальчику, открыл сумку и отдал ему последний кусок хлеба. У мальчика затряслись ручонки, его воспаленные глаза прикипели к хлебу. Выхватил из рук лейтенанта ломоть и начал запихивать его в рот.
Тем временем бородач рассказывал:
– Это мой сынок. Завезли нас в эту нору давно, где-то еще летом. Начал забывать. Должно быть, с голодухи… Присматривали мы за их лошадьми. Бывало, как напьются бандиты, то и уворую какой харч. Да разве сам съешь? Сынку отдам. А один раз попался…
Бородач закатил свитку и показал спину. Тетеря опешил:
– Что же это?!
– Кочергой. Она заострена да загнута как бы крючком. А его, – бородач кивнул в сторону мальчика головой, – как ударил один гад, так с тех пор и кашляет… сначала даже кровь шла изо рта.
Он взял протянутый Тетерей хлеб и осторожно откусил кусочек, подставил ладонь другой руки ко рту, чтобы на землю не упала и крошка.
– В вас стреляли двое, их оставили здесь для того, чтобы остановить вас, сбить с толку. Вы идите прямо. Далее будет хутор. Они там, уставшие. Не выпускайте их живыми, – попросил со слезами на глазах. – Среди них нет людей! Ироды! Проклятые выродки…
– Пора, – поднялся Тетеря. – Только бы сил хватило.
– Да, придется идти целую ночь, – отозвался Кузьма Будкевич.
И снова отряд в пути. Под утро вышли к одинокой хижине, которая пряталась в сосняке. Около небольшого сарайчика стояли две лошади.
Хижину окружили. Оуновцы открыли беспорядочный огонь. Тетеря лег за сосну, прицелился и нажал на спусковой крючок – автомат вздрогнул, и изрешеченные пулями стекла маленьких оконец брызнули осколками в снег. Длинной очередью отозвался пулемет Андрея.
Напуганные лошади заржали, оборвали привязь и ускакали в лес.
Дверь распахнулась. Бандиты, видно, решили пробиться из окружения. На ходу стреляя, они бросились в молодой сосняк. По ним ударили очередями. Один упал. Трое продолжали бежать. Пулеметная очередь Андрея настигла бандеровцев около мелколесья.
– Кажется, все, – поднялся Тетеря.
Отряд отдыхал в хижине. Здесь еще пахло пороховым дымом. Тетеря, закурив, штопал шинель.
– Сколько попало? – спросил Осокин.
– Две. Чуть бы правее – и вечная память…
– Дома некому штопать?
– Пока холостякую. Недавно получил письмо от жены. Моя Ефросинья за Одером. Санитарка. Пишет, скоро будет дома.
– Я тоже скоро демобилизуюсь и уеду в родной Псков. Люблю этот город. Юность там моя прошла…
Вскоре лейтенант уснул.
Михаил Семенович вышел из хижины. В соснах настаивалась тишина. Мирно светило солнце.
…Михаил Семенович Тетеря в те суровые годы не знал покоя – агитировал за колхозы, вместе с ястребками защищал село от непрошеных гостей – оуновских бандитов. Под ним убили троих лошадей, но смерть обходила его стороной. Самозванные атаманы обещали за его голову тысячу рублей. Но был М. С. Тетеря среди людей: они помогали ему, предупреждали об опасности. Его называли Бессмертным.
Александр Федрицкий
ЧИСТЫМИ РУКАМИ
Сорок лет – не сорок дней, и далеко не всегда подтверждается пословица о том, что лишь гора с горой не сходится. Но они все-таки встретились и узнали друг друга – двое немолодых, с густо посеребренными сединой висками.