– Удар должен быть сильным, но не смертельным, – поучал его Журавлев. И тут же давал разъяснения Кучеру…
И вот настал долгожданный день.
8 октября 1950 года в 21 час 30 минут на Новостав-Дальний из села Большой Шпаков выехала простая крестьянская повозка с сельскими «дядьками» – Кучером, сержантом Спиридоновым, лейтенантом Ильяшом, капитаном Вишняковым и рядовым Варнаком.
– Ну, вйо, холера б тэбэ брала, нияк нэ тягнэ, – громко покрикивал Кучер, подъезжая со Спиридоновым ко двору Зарудного. Остальные «пассажиры» сошли немного раньше и, обутые в тапочки, тихо подползли к дому. Бандиты Назар и Чумак уже находились в нем, а Володько стоял «на чатах». Услышав стук колес, оба бандеровца вышли из хаты и удалились за угол дома. К повозке приблизилась Нина. Чтобы не заходить в дом, ибо в этом случае выполнение главной задачи операции будет почти невозможным, Кучер злым шепотом начал обвинять девушку в том, что она, наверное, привела «ястребков» и они теперь его поджидают, но он, Кучер, ничего не боится, а ей не сдобровать.
– Да нет, – заспешила успокоить гостя Нина. – Это именно те люди.
– Если так, то пусть сюда придет только Назар.
Эту кличку Кучер впервые назвал девушке только сейчас, и на это тоже в свое время дал указание Журавлев.
Услышав свое имя, Назар в сопровождении Нины подошел к Кучеру и поздоровался.
– От кого прибыл?
– От Давида.
Давид – он же Дубовой. Услышав это, Назар с заметной поспешностью предложил передать ему привезенную почту.
– Она же прибита к доске под возом, – полушепотом ответил Кучер. – Сейчас оторву…
Он присел и начал обеими руками отрывать прибитую им же шалевку. Но она не поддавалась. Кучер кряхтел, наваливаясь изо всех сил, ибо знал, что она не оторвется – пробовал еще в Шпакове, а Журавлев даже подшучивал тогда, мол, не отругает ли тебя Назар, что ты такой слабак…
– Тогда обижусь и скажу: «Ну, то видрывайте сами, панэ Назаре».
Так и случилось. С той лишь разницей, что Назару было невтерпеж и он не стал ждать приглашения. Согнувшись, он тоже навалился на доску. В этот миг «повозочный» Спиридонов и хватил его прикладом по пояснице, а Кучер и затаившийся рядом под кустом рядовой Псков схватили и прижали Назара к земле. «На по…мощь», – захлебываясь, закричал он, но в это мгновение уже летела ракета, выпущенная лейтенантом Ильяшем, а капитан Вишняков давал очередь по бежавшим на зов своего «зверхныка» Чумаку и Володьке.
Сколько всего решилось в один миг! В него уложились, как будто спрессованные, долгие дни и бессонные ночи всех этих ребят и его, Журавлева, тоже.
Назар повел чекистов к бункерам банд курьерской линии связи Тихого, районного провода ОУН Матвея…
Сколько раскрытых тайных схронов и ликвидированных банд на счету полковника в отставке Н. А. Журавлева.
…В одной из комнат симферопольской квартиры Николая Андреевича Журавлева, как в музее, на виду редкие вещи – офицерский кортик, золотые и серебряные часы, награды за чекистский труд. Фотография, сделанная в Кремле в ноябре 1948 года, где Николай Андреевич запечатлен с группой офицеров, отличившихся в борьбе с оуновцами. В центре фотографии – Н. М. Шверник, вручивший в этот день Журавлеву второй орден Отечественной войны. К хозяину этой квартиры, на груди которого – знак почетного сотрудника госбезопасности, часто приходят старшеклассники Симферопольской средней школы № 11. Бывает в школе и он.
– Николай Андреевич, а вот мы читали в «Крымской правде» вашу статью. Вы упоминаете многих боевых друзей. Кем они были до того, как стали чекистами?
– Были обыкновенными ребятами, кто на пять, кто на десять лет старше вас. Многие потеряли в войну родных, близких. Но они горячо любили свою Родину и ненавидели ее врагов.
И начинался захватывающий рассказ о мужестве и героизме…
Теодор Гладков, Александр Федрицкий
ПОЕДИНОК
Утреннее солнце уже румянило верхушки сосен, когда неподалеку от бункера разорвали тишину автоматные очереди, а затем громыхнул взрыв гранаты. Медленно закружились срезанные пулями листья, и между кустами мелькнула темная фигура, спешившая в спасительный лесной полумрак. Беглец еще не знал, что вся местность взята в надежное кольцо, которое неумолимо сжимается…
А когда погасла последняя надежда и за плечами явственно почувствовалось ледяное дыхание смерти, он срывающимся голосом крикнул: