– Что пьешь? – спросила появившаяся из темноты Адель, забирая бутылку из моих рук.
– Кофе с ликером, – буркнул я. Только её мне не хватало! Могу я хоть напиться в одиночестве? – Только кофе, к сожалению, остался дома.
Адель отпила из горлышка и вернула ликер обратно.
– Недурно. Только, знаешь ли, пить в одиночестве – плохая примета. Скажи мне, дорогой друг, неужели ты не узнаешь меня, м? – вкрадчиво поинтересовалась она.
– Я же не настолько пьян! Ты – Адель, торгуешь в пекарне и, кажется, немного меня преследуешь! – возмутился я.
– И всё? – разочарованно вздохнула Адель. – Все вы, мужики, такие. Сменишь причёску и туфли – не узнаваема. Пара лет – и любовь всей жизни забыта. Ладно, дорогуша, ты пьян – на сегодня прощаю. Вспоминай.
Адель взяла вторую бутылку и растворилась в ночи, напоследок поцеловав меня в щеку. Дурная какая-то, честное слово.
Концерт удался, но я почти его не запомнил – большую часть времени я шарил глазами по залу, выискивая Адель. Я нашел её только перед последним номером – черноволосая, в черном плаще, она стояла в тени портьеры, сливаясь с нею. Не в зале. За кулисами. Поймав мой взгляд, она улыбнулась, кивнула и приложила палец к губам, призывая меня к тишине. Незаметно кивнув, я опустил смычок на струны и вместо новомодной арии заиграл свою любимую песню, нежную колыбельную, единственное хоть сколько-то материальное воспоминание из моего прошлого. Многие считают музыку эфемерной, но я могу до нее дотронуться. Когда растаяли отголоски последней ноты, Адель за кулисами не было.
Одеваясь в гримерке, я чувствовал себя неуютно, хотелось как можно быстрее убежать из этого зала, я уже предчувствовал нагоняй от дядюшки за самовольное изменение программы. Кстати, где он сам? Я не видел его с самого утра, слишком занятый подготовкой. У дверей черного хода я наткнулся на строгого полицейского. Никогда не думал, что выступления требуют охраны.
– Подождите, сэр, – вежливо окликнул он.
– Добрый вечер, сэр. Чем могу помочь?
Я обернулся, удивленный неожиданным обращением. Насколько я знал, моим самым противозаконным действием являлся шум в ночное время.
– Вынужден донести до Вашего сведения, что за время Вашего отсутствия дом, в котором Вы остановились, пострадал в результате пожара, – тактично сообщил полицейский.
– Насколько пострадал? – с нехорошим предчувствием уточнил я.
– Сгорел дотла, сэр. К сожалению, выживших нет. Мои соболезнования, сэр.
– Выживших? – уточнил я с очень большой опаской. Не люблю это слово, в прошлый раз…
– Да, сэр. Ваш многоуважаемый дядя, мир праху его, до последней секунды пытался вытащить из огня инструменты, пожарные не смогли остановить его – он упорно лез в самую гущу пламени. Приношу извинения за печальные вести. В городе беспокойство, я должен откланяться, – с легким полупоклоном страж порядка отправился восвояси.
– Никогда не доверял деревянным постройкам, – пробормотал я вслед полицейскому. Мысли расползались в разные стороны. Для начала… сходить, проверить, не была ли новость дурацким розыгрышем? Да. Определенно. Именно так и поступлю. А если не была? Всё-таки, подобная шутка довольно жестока. Что тогда делать? Идти некуда, хорошо хоть деньги за концерт перечислены на банковский счет. Придется искать гостиницу… наверное.
– Не ходи туда, мой тебе совет, – мягко сказала выплывшая из мрака Адель. Не до неё сейчас. Просто не до неё.
– Почему?
– Тяжелое зрелище. Ты не сможешь его забыть, поверь, а помнить о нем совершенно незачем. Достаточно того, что ты знаешь о случившемся.
– А как же прощание? – тупо переспросил я.
– С чем ты собрался прощаться? С пеплом дома, в котором проспал пару ночей?
– А дядюшка?
– Послушай, пожалуйста. – Адель взяла меня за руки и пристально посмотрела в глаза. – Там снуют люди, оставшиеся без крыши. Люди, старающиеся стащить всё, что не сгорело, свое и чужое. Люди, пришедшие посмотреть на беду. Тебе нечего там делать, – она чеканила каждое слово, вбивая его в мой разум.
– Нечего. Ты права, – эхом отозвался я.
– Пойдем. Я заварю тебе чай.
– Пойдем… но лучше плесни мне виски.
Адель не отпускала мою ладонь до самой двери. Впустив меня в пекарню, она заперла дверь, молча кивнула на стул и скрылась на кухне. Я не знал, с чего она решила мне помочь, да и не хотел знать. Её присутствие удивительно успокаивало. Несколько минут спустя, Адель вернулась, положив на стол пирожок и чашку с горячим напитком светло-зеленого цвета, распространявшим по залу летний аромат лимона и свежей мяты.
– Поешь, будет легче.
– Спасибо. Расскажи мне что-нибудь? – попросил я, попробовав питьё.
Адель устроилась напротив, одарив меня тяжелым взглядом.
– Если рассказать тебе правду, ты не поверишь. А врать я не люблю. Так что ты пей пока. А потом и поговорим.
– Почему же не поверю? – удивился я, отпивая еще глоток. Странная жидкость холодила язык, но приятно согревала горло, а чашка уютно наполняла теплом пальцы. По оконному стеклу заструилась вода, причудливо преломляя рыжий свет фонарей, люди бежали мимо, под козырьки подъездов и уютные убежища редких лавок, вдалеке острой стрелой в землю вонзилась молния. Уходить не хотелось.
– Сам напросился, – предупредила Адель, усмехнувшись. – Я – ведьма.
– Очень приятно, – кивнул я без намёка на сарказм.
– Неужели веришь? – недоверчиво уточнила она.
– Почему нет? Ведьмой была моя мама, она неплохо лечила людей, – признался я. Зачем я ей это сказал? А с другой стороны – какая уже разница? Усталость тяжестью опустилась на плечи. В голове легонько шумело, или это дождь совсем уж разбушевался? И правда, разошелся: из водостока стекал на землю целый водопад. «Странно, – сонно подумал я, – почему никто не додумался забежать сюда?»
– А отец?
– Плохо помню его почему-то, в отличие от матери, – веки тяжелели, постепенно клонило в сон. Интересно, если я усну прямо здесь, Адель рассердится?
– Что с ними случилось?
– Эпидемия. Я у дяди гостил в городе, потому и выжил, – коротко ответил я, допивая отвар. Не люблю говорить о своей семье: вспоминать сладко, а озвучивать – остро и больно. Как будто любое сказанное вслух слово убивает один миг прошлого.
– Это тяжело, – согласилась Адель. – Сейчас еще принесу, подожди, – попросила девушка, забирая пустую посуду. Через пару мгновений она вернулась с целым чайником ароматного питья. – Держи еще пирожок, с яблоком и корицей. Осторожно, только из печи, очень горячий. – Адель поставила передо мной тарелку, вновь наполнила чашку и скрылась за стойкой. Голова слегка кружилась.
– Спасибо, – крикнул я вслед. Очередная вспышка погрузила пекарню в кромешную тьму.
– Не вставай, а то навернёшься! – издали прокричала Адель, – я сейчас найду лампу!
– Хорошо, – громко ответил я, возвращаясь к отвару. Остывающая жидкость приятно кислила, вкус казался смутно знакомым. Я закрыл глаза и прислонился к стене, покачиваясь на волнах уютного полумрака.
– Просыпайся, соня, – легкий щелчок по носу возвращает меня к реальности. Адель появляется из темноты в ореоле нежного желтоватого света, ставит лампу на стол и мягко отбирает пустую чашку из моих рук. – За тобой глаз да глаз. Вечно ты путаешься в пространстве и времени, еще и сбегаешь от меня временами, – Адель притворно возмущается, перебирая пальцами мои отросшие волосы.
– Прости, – виновато улыбаюсь я. – Пытался разгадать состав сбора. Мелисса, мята перечная, базилик, кажется… и, наверное, еще что-то.