– Доброе утро, – отвечает она, наблюдая с улыбкой за током прозрачной жидкости в тонкой трубочке, прицепившейся к ее вене. Отец вздыхает и с трудом улыбается тоже.
–Проснулась. Наконец-то…
Замирают осколки света,
Разлетается в клочья душа,
Звезды разбились где-то,
Кто-то сидит, не дыша.
Обернулась реальность сном,
Стала темным кошмаром сказка,
Кто-то помнит любимый дом
И срывает последние маски.
Об эльфах
Они пришли оттуда, где звезды тихим звоном колокольчика играют земле свои колыбельные, оттуда, где ночь соединяется с морем ласково-бережными объятиями, оттуда, где по облакам можно уйти в неизведанное. В их венах течет вино, сладкий августовский сок из сердца вековых деревьев, пьянящий, как жаркие летние ночи, которые они проводят в танцах под лунным светом и долгих беседах с ночными светилами на их собственном, звездном языке, и потому смех этих невиданных существ разлетается по миру звонкими переливами колокольчика. А как иначе звезды их поняли бы?
Днем они очень заняты: учатся мудрости древних дубов и кленов, придумывают цветы и помогают расти травам, и от этих безмолвных диалогов глаза их окрашиваются в изумрудный цвет новорожденной листвы. А как иначе общаться с растением?
На закате и на рассвете, проходя по границам снов и иллюзий, они приходят в людские города и живут там, играя в самых простых обитателей этого мира. И здесь они тоже рисуют сказки, напевают картины и ткут тонкое кружево реальности, добавляя в скучный и строгий узор прорисованных судьбой будней свои любимые краски, иногда они даже уводят людей с собой. Но только тех, кто согласится уйти с ними, завороженный сиянием нездешних глаз. Они очень похожи на людей. Но их волосы, впитавшие по пути последние лучи закатного или первые лучи рассветного солнца, вечно светятся теплом этих лучиков. А как иначе люди узнали бы их?
О стране чудес
ШЛЯПНИК
Рад приветствовать вас в своем мире.
Мое имя – Шляпник. Безумный.
На вечном веселом пире
Разливаю по чашкам свет лунный.
Не хотите ли ростобулку?
Попросите у Сони кусочек.
А потом мы пойдем на прогулку,
К Абсолену, на дальнюю кочку.
Не забудьте зажать носы,
От его табака звезды гасли.
Где Кролик? Он чинит часы
Свежим сливочным маслом.
Королева играет в крокет,
Пока карты сажают розы.
Их нужно укутать в плед,
А то скоро ударят морозы.
Хотите, сошью вам шляпу?
Вам очень пойдут котелки!
Чешир? В саду отмывает лапы,
Пока Алиса стирает чулки.
Ей скоро идти на работу,
А мне допридумывать дом,
Спасибо за вашу заботу.
Вы еще нам приснитесь. Потом…
НОРА
Вся радость, как мозаики витража,
Слезинки, словно дождь, текут по стеклам,
Вновь листья падают и, стрелками кружа,
Без циферблата отмечают время окнам.
И снова жизнь дает крутой виток,
Заставив в сотый раз начать сначала,
Земля как будто бы уходит из-под ног,
А мира целого внезапно стало мало.
Не знаешь ты, паденье или взлет?
Как та Алиса, что в нору упала,
Не знаешь, что в конце полета ждет,
Перины облаков или же скалы.
Не знаешь, и не должен это знать.
Твоя задача – вновь начать иначе,
Судьбу, как кролика с часами, догонять,
В нору кидаться с любопытством, но не плачем.
Так страшно иногда шагнуть вперед,
Осознавать, что что-то завершилось,
Без поворота жизнь, наверное, уснет,
И прыгать нужно. Чтобы сердце дальше билось.
ИСПОВЕДЬ КРАСНОЙ КОРОЛЕВЫ
Проходи же, садись, не стесняйся, бери пирог,
Да не бойся, он не из тех, что меняет размеры.
Чаю? Кофе? Из старых запасов остался грог.
Ну, как хочешь. Напитки здесь правда не стоят веры.
Ты думаешь, я всё время была такой?
Ругалась и нервно грозила расправой картам?
Убил мой рассудок и вдребезги кокнул покой
Жестокий ушастый посланник нездешнего марта.
Провалившись в нору, я летела до самого дна,
Скиталась по лесу, курив Абсоленову трубку.
Подливала безумцу в чайник плохого вина,
Герцогине ночами строчила новые юбки.
Считаешь, быть королевой здесь так легко?
А давно ли ты видел червового короля?
Я только отмечу, что пики бьют далеко,
А охранные бубны запутались глупо в ролях.
Подлей кофейку, и, знаешь, давай на «ты»,
Да как хочешь зови, как удобно – мне все равно.
Десятки скоро докрасят в алый цветы.
Алиса? Забудь. Я была ею слишком давно.
О временах.
Широкая чашка приятно ложится в руки. Франк легко проводит пальцем по искрящейся грани невидимо-прозрачного стекла, беззвучно возвращает чашку на место и закрывает посудную полку.
– Приятно пить из прозрачных чашек, не находишь? Можно наслаждаться не только вкусом, но и видом, – замечает Эллен.
– Рад тебя видеть, – Франк подходит к окну и неторопливо опускает жалюзи, даже не оглянувшись в сторону гостьи.
– Налей мне кофе? За встречу.
Судя по грохоту за спиной, Эллен выбирает себе подходящий стул.
– Обязательно, – обещает Франк, привычным движением насыпая точно отмеренную ложку кофейных зерен в ручную кофемолку.
– Ммм… свежемолотый. Ты явно ждал меня.
– Я всегда тебя жду. Ты знаешь.
Ароматная пыль бархатом опускается на холодную воду. Медная турка занимает почетное место на конфорке, по мановению руки вспыхивает синее пламя.
– Знаю. Как и я тебя, – мягко отвечает Эллен.
– Как работа?
– Потихоньку. Люди разные, как обычно. Иногда времени нет даже на кофе, иногда – хватает на добрый десяток страниц.
Ловкие руки снимают турку с огня за мгновение до закипания. Темно-прозрачная жидкость тонкой струйкой наполняет чашку.
– Не цеди, погадаем.
– Как скажешь. Со сгущенкой?
– Разумеется.
– Разумеется, – эхом отзывается Франк. – Как ты?
– Не забудешь про мятный сироп?
– Уже добавил.
Франк бережно ставит чашку на стол, упорно рассматривая собственные руки, и снова быстро отходит к окну.
– Спасибо. Как всегда, безупречно…
Тягучая тишина заполняет кухню. Франк рассматривает узоры на занавесках так, как будто от этого зависит его судьба. Одно легкое движение – и он увидит ее… нет. Одно неловкое движение, и он спугнет ее. И снова останется беспросветная пустота.
– Франк?
– Да? – как можно ласковее отзывается он.