– Это все ужасы, которые ты мог мне поведать? – уточнила она, обвивая его руку и опуская голову на плечо.
– Не совсем, – так же мрачно ответил он. – Но остальное утром, и, судя по блеклому свету,оно настанет примерно через полчаса. Расскажи мне пока о своих секретах, м?
– Неа. В другой раз – слишком много секретов за вечер запутают твою несчастную голову окончательно.
– А ты ее распутаешь, – возразил он. – А вообще, я не настаиваю. Спасибо, что выслушала. – Ал ласково пригладил ее черные волосы непривычно холодными пальцами.
– Я закрою окно, ладно? Камин погашен и становится холодно…
– К..конечно.
Сандра плотно закрыла окно и вернулась к внезапно побелевшему Алу.
– Заболел? – девушка серьезно
забеспокоилась. Она была уверена, что еще пять минут назад он был в абсолютном порядке.
– Нет… нет. Ну, то есть да… потом расскажу. Прости, если зрелище… тебе не понравится… я никогда… не видел… – он закатил глаза и обмяк. Сандра легонько встряхнула его за плечи. Ал не реагировал. Не дышал. Она как будто со стороны наблюдала, как ее собственные пальцы пытаются найти пульс на его шее, в тот самый миг, когда она осознала безуспешность попыток, Ал вздохнул. Бледная кожа под пальцами потеплела, Сандра облегченно утерла слезы, застилавшие глаза, и отшатнулась. На диване лежала Мея, постепенно теряя мертвенную бледность кожи.
– Черт. Больно-то как, – просипела она сквозь зубы, закрывая глаза ладонью. – Обещал жуткости – договариваю. Днем, будучи Меей, я не помнил ничего из своей ночной жизни. Мея проснулась в старой заброшенной мельнице. В мужской одежде. И поняла лишь одно – ей надо бежать. Чтобы ни случилось за время беспамятства, дома бы мне не обрадовались. Я старалась устроить жизнь, обязательно возвращаясь домой к закату, чтобы мой лунатизм распространялся лишь в пределах одного помещения. А ночью я помнил все, и отчетливо понимал: ради спасения своего девчачьего рассудка, должен сохранять секретность. Мой потолок – записки самой себе, оставленные рядом с кроватью. Днем эти письма казались такими немного пугающими, но в то же время успокаивали, давали понять, что кто-то есть рядом. Кто-то заботится… ночью я был одинок. Я мечтал добраться до города, чтобы иметь возможность гулять, а не прятаться вечно в сараях. И я добрался. Я увидел тебя однажды вечером, и велел себе зайти в твой салон. Ты взяла меня на работу – спасибо. Мея с интересом читала мистические труды, Ал по ночам обдумывал их содержание, надо сказать, небезуспешно. Недавно я нашел упоминание о траве, способной сохранить память в дневном лице, и решил рискнуть, подмешав ее сегодня в свой чай. Прости, траву я украл из салона сегодня, когда за тобой зашел.Подействовало. Судя по маникюру, я в девичьем дневном лице, с полной памятью происходящего. Еще я видел упоминания о травах, позволяющих сохранять ипостась или менять ее произвольно…
Мея отняла от лица руку. Рядом заливался беззвучным смехом Андреас.
– Я всегда говорил, что ты солнце. Дурашливое до безумия. Но ведь и сам-то хорош, а, Саломея?
ИСТИНА
Хочешь всю истину знать обо мне?
Я часто сгораю в адском огне,
Вновь воскресая страницами книг.
Увы, я не феникс. Я просто привык.
Временами я забываю дышать,
Продолжая при этом куда-то бежать,
А потом – остановка, паденье без сил,
Но об этом меня никто не просил.
Ночью я вижу странные сны,
Память, виденье далекой страны.
Иногда я – она, иногда она – он.
Эта монета из разных сторон.
На шее годами висит амулет,
Карты лягут на стол вереницею лет.
Это все обо мне. Но все это – не суть.
Я желаю проснуться, не умея заснуть.
Когда живые жаждут кого-то спасти,
Боги смерти не станут препятствовать их пути,
Обернутся чудесным лекарством кинжал и яд,
Судьба озадачена: что за странный обряд?
Еле слышный шепот мягких туфель долго откликался эхом старинных каменных стен, уголек крошился и выворачивался из задубевших пальцев, но Лль упорно рисовала на полу древние знаки. Осталась всего половинка свечи, когда круг сложных рун слился наконец в единую кружевную вязь. Лль бережно достала из ножен отцовский кинжал. Девушка всегда боялась боли, но сейчас на кону стояло слишком многое. Стремительной птицей вспорхнуло лезвие, отбросив светлую тень на стену, левую руку обожгло болью, сомкнутые ладони медленно наполнялись кровью. Тихо стучали просочившиеся сквозь пальцы капли, пахло соленым металлом, голова кружилась. Лль резко развела руки, ног коснулись остывающие брызги, глухо стучало сердце.
– Зачем ты вызвала меня, Лль, наследница Всеединого королевства? – бархатистый голос звучал из самого темного угла комнаты, но разглядеть девушка никого не смогла.
– Если ты знаешь, кто я, наверное, ведаешь и ответ на вопрос, – Лль говорила размеренно, ничем не выдавая своего волнения, перед глазами весело копошились цветные точки.
– Этого я не знаю. Но на твоей шее висит изумруд, знак королевской крови, а золотая оправа говорит о наследном титуле, – невидимка усмехнулся. – К тому же твои портреты не так уж и редки. Так зачем ты меня позвала?
– Я хочу, чтобы ты сохранил жизнь моему брату, – после заминки ответила Лль, устало закрывая глаза.
– Насколько мне известно, принц Сирр здравствует, – равнодушно ответил он.
– Пока да. Но Ратт захотел власти. А это значит…
– Что он убьет тебя и принца, – перебил темноволосый мужчина в черном одеянии.
– Именно. Переворот состоится в ближайшие ночи. Я хочу, чтобы ты помог Сирру бежать в глубину Древесных земель и сохранил его жизнь. В Древесных землях он сможет найти приют у наших братьев по тени и заручиться их поддержкой.
Демон задумался, перебрасывая из ладони в ладонь маленькую черную сферу.
– Какая интересная просьба. Я согласен. Ты знаешь цену?
– Моя душа достанется тебе.
– Верно. Я, Кктурр, соглашаюсь на сделку и обещаю исполнить желание Лль в обмен на ее бессмертную душу.
– Я, Лль, соглашаюсь на сделку и обещаю навеки отдать Кктурру душу в обмен на исполнение желания, – эхом откликнулась девушка.
На раненой ладони вспыхнул язычок черного пламени, встрепенулся и мгновенно исчез. Порез затянулся тонкой бордовой полоской. Когда Лль оторвала взгляд от руки, Кктурр исчез.
***
Король спал, когда Кктурр появился в его покоях. Королевская опочивальня мало изменилась за последние десять лет, разве что подушка королевы была неестественно ровной, да лица на детских портретах стали капельку старше. Кктурр вздохнул и с сожалением высыпал на лоб спящего немного серебристого пепла.
– Какая честь. Сам повелитель Серебристой долины, хозяин Черной луны, мертвый бог пришел за мной в этот час, – неторопливо промолвила освобожденная душа короля. Кктурр вежливо склонил голову.
– Ты был достойным правителем, Сирронелль. И потому, прежде чем переправить тебя в мою долину, я готов исполнить одно твое желание.
Король на мгновение задумался, и суровая складка на лбу состарила его вечно молодое лицо, он обвел взглядом комнату, остановившись взглядом на каждом из портретов, удивительно похожих друг на друга молодостью лиц, золотистыми волосами, добродушной улыбкой нежно-розовых губ и глазами, мудрыми, как вечный лес. Вот его дед, отец, он сам с почившей женой, Сирр, Лль…