Убавив музыку, я обернулась к Лизе, поинтересоваться.
— А ты случайно не знаешь, что там такого в этих бумагах?
Стыдно признаться, но пока сидела в машине и ждала Серегу, так и не удосужилась залезть в папку, полюбопытствовать, чего именно такого важного и архи срочного я тащила через весь город до загородного клуба!?
— Договора между нами, одной из Азиатских компаний и нашими налоговиками. По планам руководства, они должны лечь в основу партнерских соглашений
— Ёшкин Кот…. — После услышанного чувствую себя смертницей. Воздуха резко стало не хватать. И хорошо, что раньше я просто не догадалась спросить. — Лиз, я очень надеюсь, что обратно в город нам ничего не придется везти с собой. Знаешь, мне ещё жить охота.
— Мне тоже, — совершенно серьезно согласилась со мной личная помощница генерального.
В бардачке запиликал телефон музыкой босса, но был проигнорирован. А спустя какое-то время из здания администрации вышел Серега с Ирой и каким-то необъятно круглым, огромным китайцем в белом костюме и черной рубашке. Его коротко стриженные, совершенно белые волосы воинственно топорщились клинышком ирокеза. В руках он нервно крутил темные солнцезащитные очки в белой пластиковой оправе, сверкая многочисленными перстнями на пальцах.
Бросив в сторону моей машинки гневный взгляд, он торопливо раскланялся с Ирой и, немного неуклюже переваливаясь, вернулся обратно под крышу крыльца. А Серега с Иркой двинулась в нашу сторону.
Серега попытался проскользнуть на переднее пассажирское сиденье, но был остановлен властной Ириной рукой, вручившей курьеру незакрытый зонтик. Любовница шефа с непередаваемым выражением муки и раздражения на лице, села на его место и стараясь не кривить свое наштукатуренное лицо, томным голосом заядлой соблазнительницы, с непривычным и еле уловимым, окающим выговором, обратилась ко мне.
— Пусть Сергей сядет на водительское место. Он знает куда ехать.
Мне оставалось лишь молча закатить глаза и вылезти из теплой машины. Спорить, возмущаться, а тем более, перечить этой выдре крашенной у меня не было ни желания, ни сил.
Серега, с которым, вылезая, я столкнулась нос к носу, поминая недобрым словом начальника, состроив просительную моську, передоверил мне Иркин зонтик и тут же оказался на моем месте, захлопнув водительскую дверь, обдав при этом меня грязевыми брызгами.
— Ты..! Ты!!!
Ну, погоди у меня ещё! Это был мой любимый костюм!
Надувшись, как тот хомяк, я забросила зонтик в багажник и, не обращая внимания на поторапливающие Серегины взгляды, как можно медленнее усадила свою «царственную» попу на заднее сиденье. А то, что чуть вымокла, так-то сущая ерунда. Зато остыла и на убийство одной мымры крашенной тянет меньше.
Серый, облегченно выдохнув, завел машину. Та, вторя моему паршивому настроению, отозвалась недовольным бурчаньем двигателя, но все же завелась. Мы неспешно тронулись куда-то вглубь на территорию клуба по одной из неосвященных дорог. Немного поколесив между домиками клиентов клуба, подъехали к стоянке, где среди дорогущих иномарок обнаружился желтенький Пыжик Лизы.
Ирина требовательно посмотрела в мою сторону, но я сделала вид, что ничего не замечаю и вообще, закуклилась в плед до самой весны. Та фыркнула и пришлось за зонтиком топать Сереге. Сам виноват.
Вернулась Ирина с очередной черной папкой, и мы тут же поехали обратно.
Когда подъезжали к знакомому дому у выезда, под фонарем уже стояли, нетерпеливо переминаясь, тот самый китаец, Максим Леонидович и какая-то странная женщина в белом, по всем признакам, шелковом платье….
Я ещё успела подумать, что платье красивое и я сама бы не отказалась носить такое.
На миг все замерло, а потом… ослепляющая, белая вспышка заполнила пространство. Отсутствие звуков, но при этом давящее ощущение на барабанные перепонки. Кричу от боли, не слыша собственного голоса.
И темнота.
Глава 2
Пришла в себя от боли во всем теле. Во рту, словно после бурной новогодней ночи — пустыня Сахара. В голове колокольный звон, внутренности выворачивает наизнанку, а глаза горят, как песком засыпанные.
— Бл… — вместо привычного ругательства, сдавленное, сиплое бульканье.
Кто-то крепко схватил меня ледяными руками за предплечья, приподнимая. Жалящая боль в шею, прямо за левым ухом и я снова вырубаюсь.
— Очнись! — орет мне какая-то полоумная образина в ухо ненавистным командирским тоном.
Таким голосом только «Рота, подъем» орать. Генеральша хренова.
Та-ак… Где моя подушка? Ща, прибью смертницу!
Подушки не нашлось, засветила кулаком. Судя по ощущениям и сдавленным матам, попала, причем очень даже успешно попала.
— Виктория Владимировна, что вы себе позволяете?!
Смутно знакомый голос. Максим Леонидович? Что он делает в моей спа…
Резь в висках.
Воспоминания. Белая вспышка. Китайцы. Боль во всем теле и жалящий укол в шею.
Глаза против моего желания широко распахиваюся, и я упираюсь взглядом в злобно насупившуюся Ирину, прижимающую ладонь к правому глазу.
— Ой, мамочки!
— Не знал, что у Антоновой секретарши такая реакция. Вы умудрились поставить Ирочке фингал под глазом!
Директор сидит на корточках рядом с, уподобившейся хомяку, Ирой. Женщина в нелепой, кукольной позе сидит прямо на полу, подобрав ноги под себя.
— Это все результат от ежедневных тренировок.
Некоторые посетители Антона Геннадьевича частенько позволяли себе лишнего в отношении его секретаря, обеспечивая мне изрядное беспокойство и специфический фитнес.
Максим Леонидович понимающе и даже, кажется, сочувственно кивнул.
Куда катится мир?
Автоматически огляделась и поняла, что в Тартарары.
Узкое, длинное помещение, белые стены, белый пол и потолок. Яркий, холодный белый свет не понятно, откуда именно и, в то же время, кажется, что он везде. На грани восприятия, еле уловим писк, словно что-то мелко-мелко звенит.
Я полулежу на какой-то странной то ли койке, то ли вообще, в гамаке? Это непривычное, откровенно говоря, странное спальное место закруглено по краям и с впадинами-выпуклостями, наводящими на мысль об анатомической точности, словно сделанное специально под меня. Материал на ощупь совершенно непривычный, теплый, чуть шершавый и пружинит. Со стеной мое спальное место составляет практически единое целое, вырастая из неё нелепым придатком. Вдоль этой и противоположной стен ряд точно таких же. Всего четырнадцать. Между ними узкий проход, двоим еле-еле разойтись. На лежаках, кто сидит, а кто лежит. Все одеты в неопрятные серые робы больничного вида, длинной по колено. Только у мужчин еще и штаны есть. Среди присутствующих, лишь парочка незнакомых лиц. И те, китайские.
Дедок с козлиной бородкой и парень с резаным лицом. Прям мафиози какие-то.
А всех остальных я знаю если не лично, то в списках руководящего состава компании они есть. Их профиль (как и свой) может спокойно увидеть каждый сотрудник в общедоступной базе. Фото, анкетные данные, краткая характеристика. Я знаю о них почти столько же, сколько о собственных родных, если не больше.
И все это на фоне воспоминаний о последнем вечере выглядит до неприличия, по-идиотски.
— Нас что, похитили террористы, косящие под инопланетян? — плохая попытка нервно пошутить вызывает у окружающих кривые улыбки.
— Какая удивительная проницательность, — смешно тянет слова китаец, с резаным лицом. — Только в ряды террористов мутантов не берут.
— Не поняла?
Точнее поняла, но верить в безумную в своей невероятности догадку не хотелось. Просто потому, что все это невозможно. Бред! Разыгравшаяся фантазия!
Ответить мне не успели.
В помещении резко похолодало. Освещение немного притухло, став красноватым. А писк, ощущаемый раньше лишь на гране восприятия, перешел в высокий противный гул, оборвавшийся в одно мгновение резким звуком, сродни разрыву сильно натянутой струны. Запахло озоном. В комнате стало просто невыносимо холодно. А одетая на мне роба никак не способствовала теплу и комфорту. Короткая, она лишь чуть-чуть прикрывала коленки, почти до прозрачности тонкая.