Участие в любых телесъемках — явная ошибка. Уже одна форма, в которой это происходит, может послужить причиной жгучего стыда: прохожие осмеивают и оскорбляют вас, а вы слоняетесь туда-сюда, словно девка — потому что в кадре писатели всегда бродят по улицам, как будто забыли свой собственный адрес. Дикую неловкость способна вызвать и отдельная программа. Лично от себя могу порекомендовать прогулку по эйрширскому кладбищу, во время которой позади вас безмолвно маячит обнаженный мужской торс из воска в натуральную величину. Представьте себе диалог:
Прохожий, выгуливающий собаку: Это передача о Роберте Бернсе?
Мучительно краснеющая писательница: Кгхм, да.
ПВС (снисходительно): Би-би-си 2?
МКП: Мм-м, угу.
Запись передач для школьников на первый взгляд менее рискованное предприятие, но тут нельзя забывать, что эти программы показывают в школах. Поэтому после каждой съемки следует приготовиться к двухмесячному периоду похабных окликов и ругательств со стороны всех местных мальчишек моложе шестнадцати лет. Примечательно, что самое частое и элегантно-простое оскорбление, которое приходится слышать, это «Писательша!». Тем самым мы имеем доказательство, что образовательный процесс таки имеет место, и целое поколение накрепко усвоило, что назвать человека писателем — значит грязно его обругать.
В силу вышеуказанных причин любой писатель в здравом уме постарается избежать более или менее правдивого ответа на вопрос: «Чем вы занимаетесь?» Далее вас неизбежно спросят: «Издаетесь?», сопровождая вопрос угрюмо-недоверчивым взглядом, и, что бы вы ни ответили, вам все равно не поверят. Ситуация щекотливая, но и вполовину не такая неловкая, как когда вы, к примеру, пришли на вечеринку, отправились в туристический поход, покупаете в магазине капусту и вдруг обнаруживаете, что вас пытаются подвергнуть допросу с пристрастием.
Гость на вечеринке: Как вы считаете, в каком направлении развивается европейская проза?
Автор: Вы не будете есть эти сосиски?
Гость: Стандарты правописания опускаются все ниже и ниже, не так ли?
Автор: Кажется, вон там на блюде лежат пирожки.
Гость: Современные романы — полное дерьмо, вы согласны? Нет, не ваши, конечно. То есть ваших книг я, признаться, не читал, но все остальное — сплошная дрянь. Вы так не думаете?
Автор: Мне пора принять таблетки.
Гораздо лучше соврать, что вы — скрывающийся от правосудия преступник или проводите реабилитацию ос. Несмотря на то, что писательство — чистое и непыльное занятие, что оно позволяет взрослым вести себя по-детски и благодаря этому часто выходить сухими из воды, несмотря на то, что это ремесло иногда приносит деньги, очень и очень немногие — по крайней мере вслух — будут настаивать на своей принадлежности к писательской братии.
Карло Геблер
Половина кирпича
В споре полуправда лучше правды, как в драке лучше получить удар половиной кирпича, чем целым кирпичом.
Мне было под тридцать. В печати вышло несколько моих рассказов, но своего первого романа я еще не написал. Девушки у меня тоже не было. Однажды в квартире, которую я делил с фотографом-датчанином, зазвонил телефон. Я снял трубку.
— Вы — Карло Геблер? — Со мной говорила молодая ирландка, голос очень приятный, с придыханием.
— Да, это я.
— Я читала ваши рассказы, — сообщила она и добавила, что ее зовут Оливия.
Как только она назвала свое имя, в моем воображении возник ее образ. Кельтская Шарлотта Рэмплинг[110], высокая, стройная, как лоза, нежная и одинокая, как я.
Оливия пояснила, что звонит по поручению лондонского филиала Общества выпускников ирландского университета. Ее недавно назначили секретарем.
— Мы собираемся каждый месяц, — сказала она и упомянула центр ирландской культуры, расположенный в северной части Лондона. — Мы всегда кого-нибудь приглашаем, обычно спортсменов или бизнесменов. Но я хочу расширить круг интересов, поэтому, может быть, вы согласитесь прочесть нам один из своих рассказов?
110
Шарлотта Рэмплинг (р. 1945) — английская киноактриса, снималась в фильмах Лукино Висконти, Вуди Аллена, Клода Лелюша, Алана Паркера и др.