Закончив краткое выступление, ответил на два вопроса, сообщил, что будет проведен полковой митинг, где мы узнаем все подробнее. Митинг состоялся через два часа. Я вни - мательно выслушал выступления командира и комиссара. Хотел сверить правильность своего выступления перед личным составом подразделения. И вздохнул с облегчением. Все верно, все так. Для меня это было большим испытанием.
Жизнь потекла в соответствии с новой обстановкой. Усиленно проводились учения, на всякий случай техника была надежно укрыта. Немцы, наводнившие Иран, забрасывали диверсантов с иранской территории. Иранский шах Реза Пехлеви был на стороне немцев. В соответствии со статьей 21 советско-иранского договора наше правительство решило ввести войска в Иран и изгнать оттуда немцев. Полк предпринимал на короткое время вступление в Иран. Наш 350-й артиллерийский полк являлся резервом Главного командования. И хотя оперативно мы подчинялись Закавказскому округу, затем фронту, призвать на фронт могло только Верховное Главнокомандование.
Время шло. Тревожное время. С фронта поступали неутешительные сообщения. Придешь к солдатам, а они спрашивают: "Товарищ политрук, опять оставили город. Когда будем наступать?" Приходилось говорить горькую правду. Поползли слухи: "Москву сдали" - в связи с переездом ряда правительственных учреждений в Куйбышев. Конечно, были сеятели слухов и паники. Узнав, что Сталин в Москве, воины с уверенностью говорили: "Раз Сталин в Москве, она не будет сдана". И когда Сталин был поставлен во главе Вооруженных Сил, воины заявили, что теперь все будет по-другому. Вера в высшее государственное руководство и лично в Сталина была огромной. Можно сказать, что она явилась одним из условий нашей победы. Высшее руководство умело расставило кадры, организовало людей на победу как на фронте, так и в тылу.
В июне 1941 года мне было присвоено офицерское звание "младший политрук" (лейтенант). Я не писал никаких заявлений, не просил. Командование полка "постаралось" за меня. Вскоре я был переведен на должность политрука учебного подразделения, где готовились сержанты и младшие лейтенанты командиры взводов, а политруком штабной батареи стал Д. А. Горбик. В учебном подразделении я сдружился с начальником Юрием Гончаровым. С ним мы из одного котелка ели и одной шинелью укрывались.
Через некоторое время меня направили на комсомольскую работу ответственным секретарем бюро ВЛКСМ полка. Эту должность я принял от лучшего своего друга Александра Михайловича Лихового - учителя из города Белая Церковь (Украина). Ныне А. М. Лиховой - полковник в отставке, живет в Одессе. В полку насчитывалось 1300 комсомольцев. Кроме рядового и сержантского состава комсомольцами были все молодые офицеры. Работать было интересно. Способствовал этому подбор комсомольского бюро. В него входили учителя Александр Дренов, Никита Князьков (из Смоленска), Иван Сорока (из Чернигова), Федор Галкин и я - Семен Козьмин (тамбовские). Комсомольское бюро было тесно связано с воинами комсомольского возраста. Мы разъясняли характер Великой Отечественной войны, пропагандировали подвиги наших солдат на фронте. На комсомольских собраниях обращалось внимание на подготовку к боевым действиям, на физическую и моральную закалку.
Фронт приближался к Кавказу. В мае 1942 года Ставка ВГК создала Закавказский фронт на базе Закавказского военного округа. Командующим был назначен И. В. Тюленев, членом Военного Совета - П. И. Ефимов. Несколько раз мы встречались с ними, и впечатление осталось самое благоприятное.
В августе 1942 года противник захватил некоторые перевалы в центральной части Главного Кавказского хребта, в том числе Клухорский перевал. Развернулись бои под Новороссийском, на Туапсинском направлении. Противник рвался к Нальчику, Орджоникидзе. В ноябре 1942 года немцы на этом направлении были остановлены.
Наш 350-й полк не вступал в бой, но в течение месяца он на своем транспорте перевез тысячи тонн снарядов на станцию Шулаверы (Грузия). Склады "высветили" диверсанты.
Боевые действия принимали все более ожесточенный характер. Настало время и для работы артиллерии большой мощности. По приказу Верховного Главнокомандования нашему полку предстояло передислоцироваться под Новороссийск, в район боевых действий.
К новому месту назначения командир полка Ляске направил группу офицеров во главе с начальником штаба В. Герасимовым для проведения рекогносцировки. Одновременно грузились на платформы орудия, и со станции Шулаверы эшелоны уходили в южные черноморские порты. Здесь они грузились на пароходы и под покровом ночи, тумана уходили в море. В пути следования появлялись немецкие самолеты. Теперь солдаты уже видели врага, с которым вскоре предстояло сразиться.
Прибыв в Геленджик, полк быстро выстроился и по дороге Геленджик Кабардинка проследовал к месту назначения. Здесь нас встретили офицеры, ранее посланные для рекогносцировки. Шли бои. То и дело взрывались авиабомбы, снаряды. Воздух был насыщен пороховым дымом, гарью. Солдаты шутили: вот тебе и Кавказ, курортное место.
Командир полка и начальник штаба собрали офицеров, поставили задачи. Главная - уничтожение долговременных огневых точек противника.
По окраине Новороссийска проходила так называемая "Голубая линия". Она тянулась до Азовского моря. Эта линия была насыщена дотами. По степени насыщенности долговременными огневыми точками "Голубую линию" можно сравнить с "линией Маннергейма" на Карельском перешейке. Количество этих самых дотов следовало уточнить, а затем все их уничтожить. Кроме нашей артиллерии по укрепрайону наносили удары корабельная артиллерия и авиация.
Полк, заняв огневую позицию, окопался, ушел в землю. Политработники полка находились в дивизионах, разъясняли солдатам обстановку на боевом участке. Мы говорили людям, что перед нами очень мощная группировка немцев, до 500 тысяч человек, насыщенная боевой техникой.
Пока окапывались, разведка выявляла и уточняла цели, которые обозначались на карте. Работа эта шла днем и ночью, совершались вылазки в логово врага. Для выявления огневых точек противника и корректировки огня нашей артиллерии по ту сторону Цемесской бухты была высажена группа разведчиков в составе сержанта Комаха, рядовых Лобанова и Бережного. Эта группа обнаружила немало огневых точек противника под Новороссийском, засекала движение немецких кораблей по Цемесской бухте. Другие разведчики устанавливали цели в районе цементных заводов.
И вот заговорила артиллерия большой мощности. Стокилограммовые снаряды рвали на куски зацементированные огневые точки немцев. Артиллеристы действовали грамотно, недаром долго готовились, теперь надо было показать себя. И они показывали. А как рядовые действовали, посылая снаряд за снарядом в жерло орудия, какое чувство удовлетворения ощущали при уничтожении укреплений противника! Только и слышалось: первое, второе (орудие) - и взрывы, взрывы.
Группа Комаха обнаружила в Цемесской бухте немецкую подводную лодку. Точная корректировка, данная Бережным, позволила командиру батареи Долгову нанести удар по ней. После этого нашим кораблям легче стало передвигаться по Цемесской бухте.
Здесь я должен сделать отступление и рассказать, что представлял собой рядовой Бережной. В полку он был, пожалуй, самым недисциплинированным. Его все знали как одного из отпетых, "непутевых". Однажды, еще до выхода полка в бой, обращается ко мне солдат с просьбой принять его в комсомол. Хотя я его знал, все же уточнил фамилию. Все правильно, Бережной.
Стали обсуждать на комсомольском бюро, как поступить. В это время вошел заместитель командира полка по политчасти Л. М. Лаврухин. Уловив суть дела, обратился к нам: "У этого человека нет ни матери, ни отца. С 7 лет он ушел из дома, бродяжничал, попадал в распределители, детдома, интернаты, отовсюду бежал. Не раз был судим. Судьба человека искалечена. Станьте вы ему отцом и матерью, ведь вам это под силу, вы же учителя".