- Ювелир?- удивился я.
- Ювелир - это его хобби. Он очень любит камни и понимает магию камней. Но, на самом деле, он - вице-президент ордена колдунов. Смайлс заведует европейским отделением ордена. Есть еще африканское, австралийское, азиатское и американское отделения ордена. Каждым руководит вице-президент. Его знают колдуны. А президента знают немногие. Меня, например, познакомят с ним, когда мне исполнится двадцать один год.
Смайлс снял домик в городке и жил здесь два месяца, когда Гамильтоны уже уехали. Смайлс меня кое-чему обучил. Снабдил колдовскими книгами. Сказал, что из меня получится великая колдунья, самая сильная в России, а, может, и в Европе. Мне разрешили всё это тебе рассказать, потому, что ты хотя и не колдун, но связан с магическими силами.
А начальник разведки Корпорации тоже оказался колдуном. Правда, довольно средненьким. Но, когда я обрела уже достаточную силу, он стал мне помогать. Устроил полугодовое обучение на учебной базе десанта. Затем я полгода провела на офицерских курсах повышения квалификации. Там было сложнее всего. Десантники, узнав, что мне всего четырнадцать лет, не приставали ко мне, решив, что я - дочь какого-то там крупного начальника. Хотя, за уровень подготовки уважали. А на курсах не знали, что мне пятнадцать лет, считали восемнадцати-девятнадцатилетней. Ну, и приставания начались. Пришлось сломать пару рук-ног. Одному череп прикладом раскроила. Комиссовали бедолагу. После этого уже не лезли.
Не скажу, что экзамены легко сдала, были и ошибки от волнения. Но, в общем, прилично. Одни пятёрки. Так что, теперь я - твой сержант, прошу любить и жаловать.
- Жаловать - это по заслугам, если они будут. А любить своих подчинённых?.. Беречь - да, заботиться - да, а вот любить...
- Но ведь маленькую твою девочку...- жалобно протянула Вика.
- Давай не путать божий дар с яичницей. Как только ты наденешь форму и подпояшешься ремнём с кобурой... Но, когда ты в шортиках и футболочке, тогда, конечно. Устоять невозможно.
- Ты - противный, мерзкий старикашка,- и стала покрывать моё лицо жаркими поцелуями. Моя рука гладила короткий ежик волос на идеально круглом затылке, отчего дыхание Вики стало глубоким и прерывистым.
- Лейтенант, что вы себе позволяете в общественном месте?!
Китель мой лежал между ручек сумки, свёрнутый так, что были видны лишь эмблемы десантника. А перед скамейкой, на которой мы с Викой обнимались, стоял разгневанный, пузатый майор в форме десантника. Китель на объемистом животе застёгнут, галстук стягивает побагровевшую толстую шею. На груди сиротливо висит значок "За двадцать лет безупречной службы".
- Это он от зависти Меня увидел и слюной весь изошёл. Вон, поодаль и жена его с сыном стоят,- шепнула мне на ухо Вика.
В нескольких метрах от нас стояла очень толстая тётка и пухлощёкий мальчишка с выпиравшими из-под ремня брюк складками жира, которые не могла скрыть футболка. Они с восторгом наблюдали, как распекает "лейтенантика" их грозный, воинственный папочка.
В другое время я бы спокойно объяснил майору его ошибку и только бы усмехнулся ему вслед. Но не сейчас. Юного, красивого тела тебе захотелось, пузан? В том, что передо мной стоит интендант, я не сомневался. Не бывают полевые командиры в десанте такими жирными. Даже в штабах таких нет. Стопроцентный кладовщик.
Подняв свой китель, встряхнул его так, что зазвенели многочисленные регалии, быстро одел и медленно начал застёгивать пуговицы. Лицо майора стало совсем свекольного цвета.
- Простите, господин полковник...- заблеял он.
- Нет уж, не прощу. Смирно!
Майор замер, выпятив пузо вперёд.
- Лечь!- и он, кряхтя, улёгся на плиты площади.
- Встать!- так же медленно поднялся. Давно его, гада, по полигону не гоняли.
- Лечь! Встать! Лечь! Встать!
- Вы не имеете права, я - офицер...
- Дерьмо ты, а не офицер! Я тебя на Ледовый пояс закатаю, взводом командовать! Лечь! Встать! Лечь!
С толстяка лились ручьи вонючего пота. Когда он в полном изнеможении не лег, а плюхнулся на плиты, я чуть наклонился к нему и тихо сказал:
- Это, чтобы ты не приставал к сержантам и лейтенантам, и не облизывался на их молодых подруг. Ребята кровь проливают, пока ты на складе тряпки считаешь. Вне строя и боевой обстановки они имеют права, которых не имеешь ты,- и легонько пнул его жирный бок.
Одной рукой взял сумку, второй - обнял за талию Вику и мы пошли к стоянке такси.
- Правильно про тебя в десанте говорят: справедливый, но строгий. Строгий, но справедливый. А ещё тебя Счастливчиком зовут. Это почему?
- Потому, что у меня есть ты.
- Ой, не ври, Серьёжка. Потому, что у тебя потерь в подразделениях мало было. Вот, чёртов майор, нацеловаться не дал. Сейчас приедем домой, а там папа, мама...
В такси, назвав шоферу адрес, Вика подняла стекло, отделившее нас от водителя, тесно прижалась ко мне.
- Серёженька, только, пожалуйста, не пей сегодня водку с папой и Николаичем. Чтобы от тебя спиртным не пахло. Всё же у меня это в первый раз. Сказки хочется...
- Что в первый раз?
- Сейчас как стукну больно, чтобы дурачком не прикидывался. Я ещё девственница.
- Ну, так и оставайся пока ею. Тебе же только шестнадцать лет.
- Не зли меня, Иванов!- она яростно шипела, сдерживая крик,- я тебя двенадцать лет ждала! А с тех пор, как созрела в половом отношении, то не только ждала, но и хотела. Не забывай, что я - Катя. Прекрасно помню, чем мы в постели занимались. Знаю, что буду кричать и кусаться. Знаю, что ты меня хочешь.
- Хотеть-то хочу, но...
- Господи, куда мир катится?! Невинная девочка пытается затащить к себе в постель старого развратника, а он ещё и упирается...
- А что папа с мамой скажут про твои ночные крики?
- Я живу отдельно от них. Я - самостоятельный человек, а теперь ещё и офицер. Сначала они меня пытались наставить на путь истинный, потом рукой махнули, когда Ванечка у них родился. А теперь, вроде, стали уважать и гордиться. Они считают меня взрослой. Так оно и есть. Не забывай, что Кате - двадцать один год.
- Сейчас - уже тридцать шесть. (Боже, а мне - двадцать семь!)
- Нет. Душа её, расставшись с телом, так и осталась двадцатилетней. Я же моложе её. Где же ей было набраться жизненного опыта тридцатилетней женщины?
- Ох, сложно всё как...
- Ничего сложного. Будь самим собой и всё. Не занудствуй и не ханжествуй: "Ой, ей всего шестнадцать...". Я - половинка твоя, понял.
- Знаю. Мне об этом говорила колдунья в том мире, откуда я только что вернулся. Она умела видеть будущее.
- Далеко умела видеть?
- На всю жизнь.
- Здорово! У неё, значит, большая магическая сила. А я пока только года на два-три вперёд умею заглянуть. И что она про тебя рассказывала?
- Сказала, что ты меня ждёшь; сказала, что ты - моя судьба; скзала, что ты - колдунья и в тебе живут две души.
- Вот почему ты так спокойно воспринял. Ты уже знал...
- Да. А ещё она сказала, что у нас будут дочка и сын.
- Серьёжка! - такси уже остановилось, а её губы никак не могли оторваться от моих.
В стекло стучали с двух сторон. С одной - водитель. С другой - барабанил по стеклу дверцы Веня Петров. Вика чуть отпрянула в сторону, чуть покраснела, но счастливая улыбка не сходила с её лица.