Почему-то именно в этот момент у меня появилось горячее желание вручить Радиставу его глобус, коробку с осколками янтаря и, выпроводив из дома, повесить на дверь табличку «Помощь бедным и обездоленным не здесь, а за углом».
Покойленко тем временем как ни в чем не бывало продолжал:
– Я прошу воссоздать его первоначальную форму. Больше ничего.
– Зачем? – спросила я, подозрительно взглянув на него.
– Чтобы то, что удалось заключить сюда Кириллу, не вышло наружу, – серьезно ответил Радистав. – У меня есть друг, который сумеет заточить силы. Но он не умеет созидать. Только закреплять, только сохранять.
Покойленко замолчал и бросил взгляд на часы.
Странный тип. Очень странный. И странное дело предлагает. И браться за него не стоит. Но… Вот родители подобную трусость не одобрили бы. Да и Елизар тоже. Он же не просит куда-то идти и спасать мир. И все же…
– Поздно уже, – пробормотал Радистав. – Простите, что отнял столько времени.
– Да ничего страшного, – сказала я. Из вежливости, разумеется.
– Так вы… беретесь?
– Да, – четко прозвучал ответ.
И… не поверите, но даже для меня он был неожиданным.
Глава 2
Огонь-мост
– Странный тип, – заметил Валерьян, словно прочитав мои мысли. Потом глянул в окно и поставил чашку на блюдце. – И дела предлагает странные. Вроде и особо беспокоиться не о чем, но…
– Мне он не нравится, – подал голос из угла Шарик, с утра уже успевший кокнуть пиалу и теперь собирающий осколки в мусорное ведро.
Так, надо будет приглядеть за ним, а то вечно что-то крушит и ломает.
Валерьян хмыкнул и посмотрел на пыхтящего от усердия Шарика. В отличие от шарканя он сидел за столом причесанный, румяный, в красивой красной рубашке с белой вышивкой. Имущество не портил и культурно изъяснялся.
– Совсем не нравится, – упрямо повторил Шарик, наконец убрав все последствия погрома и взобравшись на табурет.
– Чем? – поинтересовалась я, складывая печенье в коробку (пришлось его печь ночью).
– Сложный вопрос. – Морда шарканя приняла глубоко философское выражение.
– А ответ такой ясный и понятный, – кивнула я, поворачиваясь к честной компании и складывая руки на груди. – С одной стороны, действительно много непонятного. С другой… Порой происходят вещи, которые нам кажутся полным бредом, но на самом деле им есть логичное объяснение.
– Например? – полюбопытствовал Валерьян.
Несмотря на отношение к Шарику, сейчас он был на его стороне. Хоть и столь явно не показывал этого.
Я растерялась, понимая, что ничего конкретного сказать не могу. Поэтому с громким щелчком закрыла крышку коробки. Почему-то внутреннее упрямство не давало возможности сразу же согласиться со сказанным. Сделав вывод, что стоит подумать, а заодно и позадавать знающему человеку определенные вопросы, строго наказала обоим сторожить дом. И больше ничего не крушить.
Человек знающий, он же Богдан Степанович Бойко, работал на заднем дворике настолько увлеченно, что даже не сразу услышал мои шаги.
– Доброе утро, Богдан Степанович, – поздоровалась я.
Дед Бойко выпрямился и обернулся. Он держал топор, рукава белой льняной рубахи были закатаны до локтей. Седые волосы перехвачены темно-синей лентой, что придавало ему сходство скорее с волхвом из старинных сказок, чем с простым сельским жителем. А вот весьма потертые мешковатые штаны развеивали все наваждение.
– И тебе того же, Вика. Заходи. – Он сделал приглашающий жест, указав топором на дом.
Стоило войти внутрь, как Танька и Мишка – внуки деда Бойко – тут же на мне повисли с радостными криками: «Ура, пришла тетя Вика!» Уж не знаю, почему малыши всегда на меня так реагируют, но факт остается фактом. Детям я нравлюсь. И не только бойковским.
– Держите, разбойники. – Я вручила им коробку. В нее тут же вцепились четыре шаловливые ручонки. – Смотрите только, поделите по-честному.
– По-честному – это когда все мне, – убедительно сообщил Мишка.
Танька не стала громко возражать, но показала брату язык, выражая свое отношение к его принципам дележки, и потянула на кухню вместе с печеньем.
– Ай-ай-ай! – Появившийся в дверях Богдан Степанович покачал головой. – А благодарить кто будет?
– Спасибо, тетя Вика! – дуэтом выпалили дети и быстро выбежали из комнаты пробовать угощение.