Шепота не было. Смешки были.
-Великий писатель, чего уж говорить, автор двух? Трех?
-Ну, трех...
-Трех романов, друзья! - Андрей перехватил инициативу. - Так что вот они, мы. Познакомьтесь. Мы - никто. Нас, кроме вас, совсем никто не знает. Итак, что такое «Соавтор»?
И, собственно, началось. Не знаю, как они это делали, эти мальчишки, стоящие у доски, прыгающие и жестикулирующие. Но у них получалось. Я так и не понял, что это такое - да и они, кажется, не совсем это понимали. В одну минуту Андрей начинал было говорить об одном, но Лев тут же перебивал его, говорил какую-то глупость, все посмеивались и ни черта не понимали. Но было как-то особенно, необходимо. Жалось нутро при некоторых оборотах. Они много говорили: про то, зачем это и для чего. Говорили о пользе критики, о том, что только читая вслух, вынося наружу душу можно стать свободнее. Говорили о том, что они дадут нам базу, дадут необходимые знания. Они обещали: мы начнем писать, как не писали никогда. Мы будем чувствовать тоньше, чем прежде, и получим массу удовольствий. Они говорили и говорили... Практически все время они говорили без умолку. Приводили статистику, вроде количества слов в романах известных авторов и жирно рисовали ноль - количество изданных ими книг. Я трепетал, в душе зарождалось неясное пламя. Я чувствовал - оно зарождалось не только у меня...
-Мы будем давать домашние задания, - с жаром говорил Андрей. - такие, которые помогут вам... а, к черту, нам, нам помогут стать лучше. Да чего уж, и я, не пишущий, написал кое-что.
-Представляете, третий стих! - жадно подхватывал Лев.
-В общем, послушайте. Может, скажете чего... ну, поехали.
И он читал. И потом читал Лев. Потом читала Ира, а остальные отказались. Но я, сидя там, чувствовал. Я знал, что мой маленький мир страшно расширился. Знал, что приду опять, вновь не открывая рта, молча слушая их, глядя в их глаза, смотря за их изменениями. Я ни черта не понял, что это было - но это было прекрасно. Так, вечером среды, то ли я появился у «Соавтора», то ли он у меня; какая, боги, разница?!
Прошла неделя. Мы встретились окрепшими и другими, более спокойными, уверенными, каждый в чем-то своем. Были новички - и мы были для них мастодонтами пера, ничего для этого не сделав. Помню это чувство - узнавания людей, кажется, что искренние улыбки. Помню мой подъем на эшафот - сбивчивое чтение вслух стихотворения про Родину. Первое в моей жизни молчание, когда я, запинаясь, повторял строчку и пытался скрыть дрожание руки. Первые мгновения, когда я оторвал взгляд от листка и посмотрел на них, совсем не видя; ухание сердца, прикушенная губа. Первые хлопки и ровный голос Андрея:
-Супер, правда. Молодец.
И истончившийся голос Льва:
-Да-да, молодец! Мне есть что сказать. Никто не против? Еще бы кто был против. - и обязательный после этого смешок.
Много поверхностный воды ото Льва и нещадный конструктивизм от Андрея, попавшего в самое сердце. Сказавшего про образ ручья, непонятного, сильного, несмотря ни на что текущего. Я упомянул его вскользь - и он был тем, ради чего все и писалось. И он увидел, он заметил! Он почувствовал то же, что и я. Я благодарен ему, как никто другой; я буду помнить это до конца своих несчастливых дней.
Я видел это, чувствовал это. Был этим. Их слова меня кружили, даже когда и было что-то не очень интересное - да, в этот раз были попытки читать нам литературные лекции. Я был этим, когда пришедшая первый раз Аня вышла и начала несмело, а позже захрабрилась и последнюю строчку вскричала, прорезав тишину пустого университета. Я был этим, когда мой молчаливый двойник сидел и равнодушно взирал на все это, почти не поднимая глаз. Был этим, когда мы начали вольное обсуждение одного из поэтов. Был этим, когда еле слышно спросил, неизвестно кого:
-Можно... можно мне сказать? - как в школе поднимая руку.
-Можно все, чего хочется, бэйби, - серьезно сказал Лев, не обращаясь ко мне конкретно. - если только хватит на это сил.
Андрей хлопнул его по плечу. Посмотрел на меня.
-Конечно, мы только за. А потом я тогда. Ладно?
-Хорошо, - на одном выдохе выпалил. - Хорошо так... про судьбу. Сама фраза мне понравилась, есть в этом что-то.
-Ты про «судьба велит идти и я иду, ведомый»... - начала было Света, лицо ее ясно.
-Да. Про это. Ты пишешь о вещах понятных, близких. И поэт... это ты про себя?