«Он, кажется, неплохой парень. Симпатичный… Газеты читает. Только не люблю я эти случайные знакомства», — подумала она, внимательно вчитываясь в надпись «No smocking», появившуюся над дверью.
«Случайных знакомств не бывает. И мы, наверное, не случайно сидим здесь рядом», — подумал он, зевая.
«Мало ли с кем я сидела рядом в своей жизни? Но почему я так волнуюсь?» — подумала она и длинным ногтем придавила муху на стекле иллюминатора. Не насмерть.
Самолет тряхнуло, и его рука коснулась ее руки.
«Какая у нее нежная и теплая рука! Интересно, а что она сейчас почувствовала?» — подумал он, вытаскивая из портфеля бутерброд с любительской колбасой.
«Милый парень…» — подумала она и посмотрела в зеркальце — не потекла ли с глаз польская махровая тушь.
«Сейчас я возьму и поцелую ее», — подумал он.
«Только не здесь, вокруг люди», — подумала она и взяла конфетку с подноса стюардессы.
«Впрочем, стюардесса тоже миленькая», — подумал он и, улыбнувшись стюардессе, зачерпнул целую пригоршню конфет.
«Да он бабник! — подумала она, принимая аэрон перед посадкой. — Хорошо хоть, что я его вовремя раскусила».
«Почему сразу бабник? — подумал он, отстегивая привязной ремень. — Неужели нельзя просто в знак благодарности улыбнуться работнику сервиса?»
«Я его прощу. Но пусть он раньше поклянется, что никогда больше не изменит мне», — подумала она, сходя с трапа с двумя тяжелыми чемоданами.
«Клянусь!» — подумал он, сбегая на землю с портфелем-дипломатом в руках.
Потом они пошли рядом по улице, спустились в подземный переход, завернули за угол, пересекли площадь и вышли на троллейбусную остановку.
«Я люблю тебя! Я всегда только тебя ждала», — подумала она, втаскивая два тяжелых чемодана в троллейбус № 12.
«Я не могу жить без тебя, любимая!» — подумал он, запрыгивая на ходу на подножку трамвая № 7.
«Я думаю, здесь в этой истории можно поставить точку», — подумал один из авторов.
«Согласен», — грустно подумал другой.
Зеркало
Зеркало было в человеческий рост. Внутри него стояла какая-то неприятная личность.
— Зачем ты здесь? Твои оттопыренные уши, отвисшая губа, твой узкий лоб отбивают у меня аппетит, — и я показал на него пальцем. Он на меня. Мы обменялись взглядами, полными презрения друг к другу.
— Посмотри на свои мутные глаза и синие мешки под ними. Ты же ничего не видишь дальше бутылки, алкоголик.
Я усмехнулся, и он скривил губы в жалкой улыбке.
— Что за гнусная похотливая улыбка? Она выдает тебя с головой, бабник, ловелас престарелый. У тебя лысина, а в тебе еще кипят, как в чайнике, низкие страсти. Тебе семью создавать, детей воспитывать. А ты?.. А… — и я махнул рукой. Он тоже: мол, чего ты ко мне пристал?
— Что значит пристал? Посмотри на себя со стороны. Этот мешок даже издали не похож на костюм. Твоя высохшая шея никогда не знала, что такое галстук. У тебя в ботинках разные шнурки. Ты восемнадцать лет сидишь на одном стуле. Тебя бы восемнадцать лет назад выгнали, но кроме тебя на этот стул все равно никто не сядет.
— Что ты смотришь на меня волком? А ведь ты так на всех смотришь, на все, на весь мир. Все перед тобой виноваты. Ты оттолкнул от себя друзей. Тебе завесь год только раз позвонили: напомнить, чтобы ты вернул книгу в библиотеку. Ты двенадцать лет ничего не читал, с тех пор, как взял ее там. Или может, я неправ? Неправ? А?
— Но что я тобой говорить?! Я не могу смотреть в твою сторону. Я плюю на тебя!
Я хотел действительно плюнуть на него, но потом передумал. Не стоит связываться! Я отвернулся и пошел. Тип в зеркале плюнул мне вслед.
Кто-то где-то когда-то…
Кто-то где-то когда-то что-то построил. Кажется, город. Даже столицу. Возможно, красивую. Не исключено, что ворота этого города всегда были распахнуты перед любителями прекрасного. И поэты, художники и музыканты воспевали красоту и величие этого города, восьмого чуда света, в своих полотнах, поэмах, звуках. Воспевали город и Человека, создавшего его. Но кто? Где? Когда? Никто не знает. Кто-то когда-то где-то неосторожно бросил окурок, и… город погиб в огне. Ни названия города, ни имени этого человека не сохранилось.
Кто-то где-то когда-то что-то написал. Кажется, книгу. Возможно, гениальную. Люди, прочитав книгу в рукописи, преклонили колени перед гением ее создателя. Но этот кто-то где-то когда-то ее потерял. А может, другой кто-то когда-то где-то, найдя рукопись, растопил ею печь. И неизвестно, кто? где? когда?