Молодой сотрудник вышел на середину двора и огляделся по сторонам.
— Кого вам нужно? — спросила женщина средних лет, худая, длинная, с некрасивым плоским лицом.
Молодой сотрудник обрадовался при виде живого человека.
— Видите ли, — сказал он, — я хотел узнать насчет собаки, которая жила в этом дворе. Ее звали Белка…
— Белка? Да, была такая собака, — женщина резко повернулась, вошла в дверь своей квартиры, и молодой сотрудник услышал, как щелкнул крючок.
— Эй, подождите! Мне надо кое-что узнать у вас.
Женщина опять открыла дверь, и вдруг вылила на молодого сотрудника все то, что, видимо, в ней давно копилось:
— Я ничего не знаю и не хочу знать об этих собаках… что мне за дело до нее… уезжают черт его знает куда и зачем, подыхают по дороге, а потом приходят какие-то к честным людям и голову крутят… пускай она, эта собака, вам сама все расскажет… если сможет.
Женщина довольно рассмеялась.
— Если сможет, — повторила она и вдруг без всякой связи добавила:
— У меня опущение желудка, и посмотрите, где я живу… Пришли бы посмотрели, как люди живут, а то собаки их интересуют! У меня трое детей в интернате, зарплата 82 рубля в месяц… я русская и никуда не собираюсь. У меня первый муж был милиционером, а второй — пьяницей, я его бросила… а они все ящики бьют свои, все бьют, все бьют… из-за них колбаса исчезла из магазинов, а скоро и хлеба не будет… Тьфу!
Она плюнула себе под ноги и громко хлопнула дверью. Молодой сотрудник постоял немного, но за дверью было тихо. Он, было, уже направился в другой конец двора, но дверь снова открылась, и женщина с плоским лицом спокойно сказала: «Заходите».
Они со двора сразу вошли в кухню, где на плите что-то кипело и булькало, а через нее в комнату, сырую и прохладную в этот знойный день. Женщина подошла к буфету и долго рылась в нем, пока нашла сверток из плотной бумаги.
— Вот! — она развернула сверток и протянула молодому сотруднику медаль. — Это моего первого мужа, — а потом вдруг сказала:
— А пусть они себе едут. Может, там лучше…
— Так это правда, что собака решила уехать?
Женщина долго о чем-то думала.
— Не знаю, — наконец сказала она, — мы с ней были в ссоре.
— С собакой?
— Да, ну и что?
— Это правда, что у нее были там родственники?
— Родственники? А что, осталось наследство? — женщина заинтересовалась.
— Ну что вы! Она же собака!
— А кто их, евреев, знает.
Потом они посидели немного просто так, молча, а еще чуть позже молодой сотрудник встал и попрощался.
Когда он вышел на улицу, у ворот на скамеечке сидела старуха. Раньше ее здесь не было. Она была очень старая. Она была такая старая, что если не всю, то, по крайней мере, вторую половину жизни еврейского народа можно было прочитать в ее морщинах. Казалось, она не видит, не слышит, не чувствует запахи, и ничего в этой жизни ее уже не интересует. Единственное, что ей осталось — это равномерные вдохи и выдохи и слабые удары усталого сердца. На цыпочках, осторожно, как мимо хрупкого древнего музейного экспоната, прошел молодой сотрудник около старухи.
— О чем вы там говорили с этой? — спросила вдруг старуха неожиданно резким голосом, и один глаз ее открылся и заблестел.
— Понимаете, — молодой человек подошел к старухе и стал говорить ей прямо в ухо, — здесь жила собака-дворняжка Белка…
— Не кричите, молодой человек, я все прекрасно слышу. И вижу. И знаю. Что вы хотите узнать? Что вас интересует?
— Все, все меня интересует об этой собаке. Что с ней случилось? Причины ее необыкновенного поведения и смерти.
— Ой, молодой человек! — старуха схватилась руками за голову. — Почему умирают собаки? Почему я завтра умру, почему вы завтра умрете? Почему умер в тюрьме товарищ председатель горисполкома? Наверное, потому, что люди не вечны.
— Я знаю, что каждой собаке, как и каждому человеку приходит свой срок. Но дело в том, что срок этой собаки еще не подошел.